style="font-size:15px;"> – Вы так полагаете?
– Да, я так полагаю! – резко ответил вконец измученный Бестужев.
– Ну, так слушайте же меня внимательно!
Бирон начал вполголоса что-то долго и подробно говорить Бестужеву, и по мере того, как говорил Бирон, все большее и большее изумление отражалось на лице резидента.
– Да, да, там еще, в Москве, на коронации, – вылетало у Бирона.
– Кто же он?
– Великий магистр, Джиолотти… Он был проездом… Я виделся с ним…
И опять Бирон стал объяснять чудесную тайну своего открытия.
Бестужев утирал пот со лба шелковым платком.
– Великий Боже… если это правда?… – глухо произнес он, и смертельная тревога послышалась в его голосе. – Слушайте, Бирон, а это – не шарлатан?
– Нет, Петр Михайлович, он – ученейший человек. Перед ним бледнели многие сильные мира сего…
Бестужев делал все усилия, чтобы овладеть собой.
– Ну, хорошо, допустим! – произнес он. – Он, этот великий магистр, предсказал вам блестящую будущность. Но при чем же тут непременно Анна? Разве вы – раз вам это суждено – не можете играть такую же выдающуюся роль при другом русском венценосце? Ведь он, ваш Джиолотти, именно про Анну вам не говорил?
– Совершенно верно. Но вы отлично понимаете, что ни при ком ином, кроме Анны, мне не суждено возвыситься на такую ступень власти, – бросил Бирон. – А если вы сомневаетесь в этом, то ведь не так трудно проверить еще раз все это.
– Каким образом? – живо спросил Бестужев.
– Очень простым: я выпишу этого Джиолотти из Италии сюда, к нам. Конечно, это будет сопряжено с большими деньгами, но что они в сравнении с тем великим будущим, которое нас ожидает?
Слово «нас» Бирон особенно подчеркнул.
– Нет, нет! Этого быть не может! – схватился за голову Бестужев. – Это пахнет волшебной сказкой, – по-немецки вырвалось у него.
Он не видел лица Бирона; а оно было зло-торжествующее, особенно вызывающее.
IV
Царевна и «презренный раб»
На следующее утро Бестужев, сильно взволнованный, вошел по обыкновению без доклада к Анне Иоанновне.
– Что это означать должно, Петр Михайлович, что вы все меня покинули? Я скучала одна, – стала пенять герцогиня.
– Теперь не до скуки, ваше высочество, – раздраженно вырвалось у резидента.
Анна Иоанновна, испуганно поглядев на него, спросила:
– Что такое опять? Что случилось?
– Более чем серьезное: Меншиков прибыл в Ригу.
Герцогиня схватилась за сердце; неясное предчувствие беды властно охватило все ее существо.
– Это он для чего же? – растерянно прошептала она.
– Для и ради этого проклятого курляндского дела, по которому я, ваше высочество, из-за любви и преданности к вам, рискую сломать себе шею, – угрюмо произнес Бестужев. Он прошелся по будуару Анны и, вдруг круто остановившись перед ней, сказал, – сию же минуту
