О личных (благодарности, лояльности) уже говорилось. Главная научно-теоретическая причина была проста: молодой Гуссерль не занимался исследованием этой специальной проблематики, и его тогдашние исследования по сути не требовали этого. Сказанное заставляет нас уже здесь в самой общей форме отозваться на решение проблемы феномена у Брентано и Гуссерля.
Тема «феноменов» у Брентано, а потом и у Гуссерля, – сложная, многогранная; её немало обсуждали в литературе. Здесь опять-таки надо помнить и учитывать: в ФА понятие «феномен» хотя и встречается, но не имеет там ни центрального, ни строгого значения. Ибо час феноменологии, а стало быть, и прояснения ее фундаментального понятия феномена для Гуссерля ещё не пробил. При дальнейшем конкретном разборе ФА я не упущу возможности показать, где именно и в каком смысле в данной книге все же всплывает это – в дальнейшем, начиная с ЛИ, профилирующее – понятие. Забегая вперед, скажу, что не только понятие феномена, но и разделение на физические и психические феномены для ранней книги не имеет, по моему мнению, того фундаментального значения для всего анализа, какое ему как будто приписывает сам Гуссерль в сноске на стр. 67–68 ФА – впрочем, чтобы через две страницы сказать, что он формулирует проблему иначе, чем Брентано, и по существу дезавуировать понятие «физического» феномена!
И всё-таки пусть не развернутое понятие феномена, не содержание упомянутого различения феноменов у Брентано, то во всяком случае выделение им сферы психических феноменов имело определенное опорное значение и для раннего Гуссерля – прежде всего, а может, и главным образом в качестве побудительного мотива, толчка для размышлений. Ибо задумав то специфическое исследование в сфере философии математики, которое восходило именно к совокупности представлений как психических актов, переживаний, Гуссерль мог по крайней мере опереться на брентановское выделение, вычленение психических феноменов как особой сферы описания, анализа. Правда, как отмечалось, многие специфические детали соотнесения двух видов феноменов, соответственно, наук, их изучающих, которые имеются в работах Брентано, не особенно занимали раннего Гуссерля. Ему было вполне достаточно того, что поле исследовательской работы оказалось хотя бы приблизительно очерченным. И в этом смысле он, в самом деле, был благодарен Брентано, осуществившему здесь важную рекогносцировку – конечно, с опорой на многих предшественников, начиная уже с Аристотеля.
Вот почему имеет смысл внимательнее присмотреться к тому историко-философскому, философскому, психологическому контексту, в котором возникает, существует брентановское понятие «психического феномена», но здесь лишь кратко разобрать оттенки его содержания.
В своем подробном рассуждении о психических феноменах (II том «Психологии…») Брентано прежде всего соотносится с близкими по проблематике философскими традициями – например, с декартовским
