я, чувствуя как резанули слух последние два уничижительных слова в устах женщины, до сих пор боготворимой мною, но кажется, мало отличавшейся от образа, бегло обрисованного Викой. – Это, конечно, все есть. Но главное – не долг и не совесть. Главное – любовь. Такая, что сама ставит тебя выше мелких удовольствий. После которых будет только гадко на душе.
– И что? – сменив тон, очень-очень тихо спросила Катя. – У тебя в самом деле есть такая любовь, Женя?
– Да, есть, – твердо ответил я и остро, настойчиво подумал об Инне; где-то она сейчас была…– Есть. И именно такая.
– Я рада за тебя, – еще тише сказала Катя.
– Я тоже, – кивнул я.
Славка промолчал, на этот раз удержавшись от дурацких цитат.
А я, вдруг улетев отсюда прочь, думал об Инне И в самом деле верил в свои слова. По крайней мере, в тот момент. Верил в мысли о своей далекой, давно уже не виденной жене. Верил в любовь. Которая сильнее мелочей и которая будет греть меня…Как заходящее, но еще очень, очень теплое солнце над вечерней дорогой.
12
Работать втроем в вечернюю смену, изнурительную саму по себе, мы теперь ехали уже с внутренним содроганием. Однако эта оказалась не такой уж и страшной. Даже желтые комары досаждали меньше: наверное, уже не могли пробиться ко мне сквозь бороду, щедро отросшую за десять дней.
Вообще борода в колхозе – хорошая штука. Бриться было не надо, и комары не мешали. Правда, нынче во всей компании бородачами оказались только мы с Володей. Саша-К гладко брился– он вообще отличался подчеркнутой подтянутостью, в любой момент на него было приятно взглянуть. Лавров и Геныч сначала начали отпускать бороды, но на второй или третий день уже скоблились у прикрепленного к умывальнику зеркальца: должность полевых любовников ко многому обязывала. Мореход, как и любой записной бабник, брился и даже пользовался одеколоном регулярно. Славка держался неделю. Потом явился на завтрак с гладкой физиономией.
– Предатель! – сказал ему я.
Он только засмеялся. И я тут же поймал на себе насмешливый, что-то подсказывающий взгляд Вики…
У меня отросла черная борода, несмотря на мои не слишком темные волосы; у Володи лезла неровной сединой. Судя по всему, и он сегодня чувствовал себя неплохо с комарами. Славку же они допекали вовсю: он едва успевал отвешивать себе пощечины свободной рукой.
– Вот тебе твоя неземная красота, – усмехнулся я. – Говорил тебе, не брейся.
Славка только отмахнулся.
Правда, проработали мы недолго. Максимум два часа – потом вдруг что-то грохнуло, и равномерно лязгавший транспортер бункера заработал гораздо тише – почти бесшумно. Приглядевшись, я заметил, что он и вовсе не остановился: большое приводное колесо не крутилось. Я оглянулся – Николай уже бежал к пульту.
– Что такое ? – я подошел к нему.
– А…– он утер лицо кепкой. – Кранты, мужики. Праздник вам пришел. На сегодня отработались. А, может и
