элементарная справедливость, вдруг догадался он. Справедливость не должна быть корыстной. Именно сейчас он сможет себе доказать – стоит он чего-то или нет. Возможно, больше никогда такого случая не представится. Ситуация настолько отчетлива и ясна, что однозначно ставит его перед выбором, после которого жизнь пойдет иначе. Подступает момент истины, пройдя который нужно будет либо навсегда заткнуться и признать себя неудачником, либо взойти на новый уровень. Зачем-то ему послано испытание и не оставлено выбора? Старик сам передал журналы, навязал, заставил взять. Хотел блеснуть украденной славой? Квартиры и наград ему мало? Убийца без совести и чести! Ну что ж, будем считать, блеснул. Теперь карающий меч возмездия, воплощенный в виде Эдуарда Свекольникова, опустится на шею Владилена Бабина. Эдик на секунду представил себя мечом: ноги и туловище – клинок, раскинутые руки – гарда, шея – ручка – и не смог удержаться от улыбки. Должно быть, Богу или дьяволу было угодно так свести их дорожки, так выложить доказательства, чтобы отсеченная голова старого грешника, украшенная мохнатыми ушами, со стуком покатилась по полу, наблюдая мелькание последних кадров трагедии.
И все-таки Эдика не оставляло ощущение, что некто неведомый, напоминающий глумливое отражение в запотевшем зеркале, сильными руками толкает его в спину туда, куда Эдику не надо. Толкает и удивляется вялому сопротивлению. Он снова вспомнил паука, его яд и понял, что обязательно убьет мерзкого старика, и даже знает как.
* * *
– Приехали, – ровным голосом сообщил таксист и мотнул головой вправо. – Пятая Парковая. Вон ваш дом.
– Этот? – Свекольников протянул руку в сторону красной кирпичной пятиэтажки с высоким цоколем. – Мрачновато тут. Темно.
– Он самый. Расплачиваться будем?
– Да, спасибо. Сколько?
– Семьсот рублей.
Отец оказался пожилым человеком среднего роста, на вид лет шестидесяти, жилистым, с давно не мытой и нечесаной головой и с короткой бородой. Он молча, словно стесняясь, впустил сына внутрь и запер за ним дверь.
Коммунальная двухкомнатная квартира, в которой Роман Сергеевич Свекольников владел комнатой, пугала свой заброшенностью. В узкой, длинной прихожей самодельные кособокие шкафы и опасные антресоли из необработанных досок. Оборванные по углам столетние обои, на стенах глубоко пробитые муравьиные тропы, кучи ничейного мусора, трупы огромных тараканов там и тут, закаменевшие в предсмертной агонии ботинки, банки с неизвестными веществами под толстым коллекционным слоем пыли и отвратительный удушливый запах. Кухня и другие места общего пользования не убирались никогда и не ремонтировались. Все это богатство освещалось предельно тусклыми, засиженными мухами лампочками под высоченными закопченными потолками. Могло показаться, что последние лет пятьдесят
