вас остаться после совещания для индивидуальной беседы. У вас всё?
– Никак нет, не всё! Еще есть изнасилование. Потом телесные повреждения и ножевые ранения. Плюс три угона автотранспорта на нашей группе.
– Что там?
– Работаем. Значит, по порядку, по изнасилованию…
– Кривицкий, вы непосредственно работаете по краже колес из гаража по улице Передовиков? – перебил Токарева Шаров.
– Так точно, товарищ подполковник, – медленно поднялся старший лейтенант. – Работаю.
– Какие соображения?
– Гастарбайтеры, скорее всего, под заказ вынесли, но у них ничего не узнаешь. Они общинами держатся, все друг друга покрывают, вербовать среди них невозможно.
– А если нажать?
– Они же не отказываются, народ безотказный и даже услужливый, но ничего не говорят. «Не знаю, не видел. Да? Как только что-то будет – сразу сообщу, товарищу начальник. Да?» – Кривицкий похоже изобразил акцент и манеру южан. – И тишина.
Начальник поморщился и кивнул следующему.
– Садитесь, старлей. Бардин, докладывайте.
* * *
Общее совещание закончилось. В кабинете остались Токарев и Шаров. Подполковник с почтением и осторожностью относился к следователю Токареву. Возможно, из-за разницы в возрасте (капитану недавно исполнилось тридцать шесть, а Шарову было тридцать три), трудно сказать. Что-то в нем было такое, что вселяло уважение. Токарев, среднего роста, среднего телосложения, с обыкновенным лицом, среди прочих выделялся шапкой совершенно седых, белых, волнистых волос. Седина прибавляла ему возраст, а крестьянская манера говорить неторопливо, взвешивая каждое слово, – солидности. Некая внутренняя цельность, основательность и вместе с тем простота вызывали у людей симпатию. Только маленькие, глубоко посаженные голубые глаза смотрели всегда весело и хитро, выдавая природный ум.
– Николай Иванович, вам же известно, чьи колеса подрезали? – подполковник сидел за приставным столом напротив Токарева и запускал на столе пропеллером карандаш.
– Говорят, любовницы нашего…
– Вот именно! – перебил подполковник и перестал крутить, вместо этого он теперь сопровождал каждое утверждение ударом тупой стороной карандаша по столу. – И он каждый день звонит и настойчиво интересуется. Когда? Почему до сих пор? Чем вы там вообще занимаетесь? Всякие другие вопросы задает. Он и фотографии колес нам передал, и заявление она написала. Что еще-то вашей группе надо?
– Иван Иванович, мы ищем, но вы же понимаете…
– Не понимаю, потому, что меня никто там не поймет! Вы что думаете, там кто-то дает мне говорить? Колеса должны быть найдены до конца следующей недели, лучше до дня Советской армии. Как хотите. Трясите таджиков, шиномонтажников, пусть землю роют. Откуда хотят, но колеса возвращают. Мне все равно, но приказ должен
