мне хватает. Что за крохоборская философия! Разве можно с такими взглядами чего-то добиться в жизни?!
– А что – нужно?
– Конечно нужно! Конечно!
Я уже жалел, что пришёл.
– Короче, Егор! Я хочу помочь тебе! Устроить тебя на приличную работу.
– Знаю я твои приличные работы…
– Работа действительно приличная, можешь мне верить. Заместителем директора по учёту. Перспектива есть. Поработаешь, пообтерёшься – очень возможно, что выше пойдёшь.
– Спасибо, – ответил я. – Но стоит ли? Я вполне доволен своей жизнью.
– Возражения не принимаются. Гости разойдутся – мы с тобой подробнее побеседуем.
Гости постепенно съезжались. Всего набралось человек тридцать. Поздравляли Светлану. Кто дарил перстень с бриллиантом, кто соболиную шубу. Самым дешёвым подарком оказалась видеокамера. Я сидел в уголке и чувствовал себя уличной дворняжкой. «Уж выпить бы, что ли», – думал.
Наконец всех пригласили к столу. Стол был шведским и у них всё это называлось фуршетом. Есть стоя оказалось очень непросто. Я ни с кем не разговаривал и ощущал большую скованность. Лишь после пары рюмок почувствовал себя лучше и стал взирать на это сборище более снисходительно.
Вечеринка была до ужаса скучной. Все не спеша прохаживались по залу и вели какие-то бестолковые разговоры. О музыке, о театре, о кино. Кто-то пытался шутить – до такой степени не смешно, что просто неловко делалось. Ему, однако, улыбались.
– Вчера весь день смеялся, – сказал я стоявшей рядом даме, решив поучаствовать в разговоре.
– Смеялись? – отозвалась она. – Над чем же?
– Вспомнил фамилию одну. Сейфуль-Мулюков. Помните, был на центральном телевидении такой журналист-международник?
На меня обратили взор и другие гости.
– Нет, не помню, – улыбнулась она.
– Ну как же, Фарид Сейфуль-Мулюков. «Международную Панораму» вёл, «9-ю Студию».
– Не помню.
– Ну, их целая кодла была. Сейфуль-Мулюков, Бовин, ещё кто-то. Я к чему это – смешная фамилия очень. И вспомнил её неожиданно так. Хоба – Сейфуль-Мулюков! Долго смеялся.
– Как-как вы говорите? – обратился ко мне какой-то мужчина.
– Сейфуль-Мулюков.
– Араб какой-то?
– Может и араб, я не знаю. Политический обозреватель.
– В какие это годы?
– Семидесятые – восьмидесятые.
Мужчина задумался.
– Нет. Что-то не припоминаю.
– А вы с какого года?
– С шестьдесят второго.
– Ну как же, должны помнить! Я моложе, и то помню.
Никто из гостей Сейфуль-Мулюкова не помнил.
«Ну блин тупые! – думал я. – Что за интеллект у вас, если вы Сейфуль-Мулюкова не помните?!»
– Советские времена ещё были, – продолжал я объяснять. – Холодная война.
