за что осуждены и сколько осталось. Морща носик от грубых запахов, Люба держалась важно.
Узники подобострастно улыбались, но за спиной начальника сверкали злобные взгляды.
Хват жесток, стоит ему только заподозрить враждебность и зэку жить останется недолго. Тяжёлая работа быстро загоняет в могилу.
Отчасти по причине жестокости, а отчасти по производственной необходимости, бывшего начальника особлага «Горный», переводили с места на место. Всё-таки Сергей Кириллович ценный работник, старый партиец, верный коммунист. Такими кадрами не разбрасываются, конечно, случались перегибы, однако, где бы Ухватов ни оказался, поставленные партией планы выполнялись и перевыполнялись.
Зэки контингент трудный и потому глаза начальства на многое закрывались, жестокость неизбежна, когда обостренно классовое чувство.
Прибыл Сергей Кириллович среди зимы, когда закладывались фундаменты и рылись подземные переходы. Неизвестно почему, но русские строители предпочитают зимой работать на улице, а летом задыхаться в помещениях.
Через шесть месяцев ударного труда, бетонные коробки зданий поднялись, и работа кипела внутри.
Жарким июльским днём, желая застать отца, Люба пришла на стройку. Её волосы каштановым водопадом омывали плечи, ситцевое платье подчёркивало привлекательность молодого тела, гордо блестел над грудью комсомольский значок.
Водимая отцом она много раз бродила между куч строительного хлама, отмеченные номерами рабочие неизменно улыбались, звенящей струной тянулись солдаты охраны.
Тайком Люба представляла себя графиней, вот она шествует, блистая красотой и молодостью, а вокруг расступаются многочисленные холопы. Недостойные мысли для комсомолки, но что делать, если они приходят? Вспоминались романы о смелых рыцарях, придворных интригах, возникали образы роскошных красавиц томящихся от любви…
Люба никогда не задумывалась, что испытывали согнувшиеся под гнётом бесправия грязные люди. Да и возможно ли, чтобы подобные существа чувствовали? Они лишь пешки, серая массовка её театра воображения.
Возле главного корпуса Люба остановилась, обычно вход охранял солдат, но охранник ушёл.
«Видимо, с отцом внутри».
Её стройные ножки, увенчанные серыми сандалиями, весело затопали по ступенькам, на крыльце Люба оглянулась. Солнце слепит, дышится легко, щекочет ноздри запах травы и мокрой глины, мирно щебечут птички.
Вдалеке, словно стайка муравьёв, чёрная группа людей тащила длинную балку, под тяжестью ноши фигуры согнулись, мелко переступали ноги. Справа взревел экскаватор, Люба вздрогнула.
Из недр здания пахнуло цементом и опилками, Люба брезгливо сморщила носик и шагнула внутрь…
Хватились Любы тем же вечером, когда она не вернулась домой. Первым делом обошли знакомых подруг, посетили места, где Люба могла появиться, безрезультатно, после обеда её никто не видел.
Поиски велись пять дней.
Мать
