сапожки сними. Половики, вишь, у меня чистые, стираные. Еще наследишь. А я тебя сейчас напою, накормлю да спать уложу.
Яга захлопотала. А Иван сел на скамью, стал разуваться и осматриваться.
Горница была небольшая, но уютная. По полу домотканые дорожки. По стенам развешаны пучки сухих пахучих трав. Тесовая кровать с пышной периной. Большой дубовый стол. В одном углу старые кросна. В другом – беленая печь. Из-за печи зло выглядывал толстый черный кот.
Царевич пошевелил пальцами босых ног и позвал кота:
– Кис-кис!
– Сам ты «кис-кис», – проворчал кот, но вышел из своего убежища. – Ты, мальчик, если желаешь со мной дружить, зови меня не «кис-кис», а Котофей Котофеевич.
Юноша никогда прежде не видел говорящих котов, а потому онемел от удивления. Кот же подошел поближе, уселся и начал вылизывать пушистый бок. Лизнет, поднимет голову, хмуро глянет на Ивана и буркнет:
– Какой я тебе «кис-кис»? Тоже мне, нашел себе «кис-кис». Да я… Да ты еще под стол пешком ходил, а я…
– Не ворчи, Котофей! – прошамкала Яга. – Ты, Ванюша, не серчай на него. Котофей Котофеевич – младший брат самого кота Баюна. У них в роду все такие. Мой Котофей обидчивый, но отходчивый. Сейчас сядем блинки есть, Котофей по-другому заговорит.
Царевич сел за стол. Вот так стол! Белоснежная скатерть, серебряные ложки и ножи, тарелки с блинами, политыми горячим маслом, сметана, икра и мед.
Серебряных ложек юноша никогда и не видывал. В доме его отца ели только деревянными. Удивили Ивана и тарелки, вроде бы глиняные, но не такие грубые, более тонкие и хрупкие.
– Это, касатик, фарфор называется, – объяснила словоохотливая старушка. – В заморских странах делается, больших денег стоит. Подарок моего братца Кощея Бессмертного.
Как только царевич сел за стол, тотчас к нему на колени вспрыгнул Котофей и вкрадчиво замурлыкал:
– Мальчик, дай мне блинок с икоркой! Дай блинок со сметанкой!
Юноша не столько сам ел, сколько угощал толстого кота. А болтливая Яга рассказывала о своей родне: о Кощее Бессмертном и Змее Горыныче.
Наелись блинов. Напились травяного взвару. За окном была уже глубокая ночь. Бабка уложила Ивана на тесовую кровать, пояснив: «Она у меня нарочно для проезжих богатырей стоит». А сама, кряхтя и охая, полезла на печь. В избушке воцарилась тишина. Только слышно было, как всхрапывает объевшийся Котофей.
Царевич не спал. Не спала и Яга. Она ворочалась на печи и вздыхала. Потом спросила:
– Не спишь, милок?
– Не сплю, бабушка.
– Вот и хорошо. Забыла спросить, касатик, ты дело пытаешь или от дела лытаешь?
– Дело пытаю.
– Какое же у тебя дело, соколик?
– Велел мне батюшка поездить по белу свету, поискать самую наилучшую веру и привезти в наше царство.
Бабка ахнула:
– Ахти, Ванюша, вот дело невиданное и неслыханное! В прежние времена цари сыновей посылали за жар-птицей, молодильными яблоками или
