Как видно из письма, речь шла о передаче наследия Рерихов в Россию. Среди ряда интересной информации был фрагмент, касающийся меня. Святослав Николаевич предлагал сделать наследие главным содержанием музея, назначив меня его директором.
«Вы спрашивали мое мнение о возможном руководителе Центра. Я со своей стороны не вижу лучшей кандидатуры, чем Людмила Васильевна Шапошникова, индолог и писатель, человек деловой, давно занимающийся этими проблемами и мне лично давно и хорошо известный»[7].
Прочтя этот текст, я ахнула и немедленно пошла звонить Святославу Николаевичу. Смысл моего разговора заключался в том, что, будучи востоковедом и занимаясь Индией, я совершенно не имела опыта в музееведении и по этой причине не могла принять предложение моего Учителя. На все это Святослав Николаевич сказал следующее:
– Дорогая Людмила Васильевна, я много за Вами наблюдал, и теперь, хотите верьте, хотите нет, нет никого, кроме Вас, на пост директора Музея имени моего отца.
– Дорогой Святослав Николаевич, – ответила я на его короткую речь. – Я готова писать книги об Индии и разъяснять нашим людям ее сложную философию, но что касается музея, я здесь абсолютный профан.
Святослав Николаевич замолчал.
– Я готова в таком деле помогать, чем потребуется, но музей не входит в мою компетенцию, – добавила я.
Святослав Николаевич ответил:
– Я Вам дам две недели на раздумье. Надеюсь, что Вы сможете удовлетворить мою просьбу.
Я мучилась две недели и не видела себя директором музея. Наступил последний день данного мне срока. Я осталась при своем мнении. Нельзя назначать директором сложнейшего музея безграмотного в этом отношении человека. Все это я изложила Святославу Николаевичу. Он долго молчал, как будто обдумывал сложнейшую проблему (в действительности это так и было), потом откашлялся и произнес такие слова:
– Хорошо, пусть будет так, но запомните: я передам наследие в Россию только через Ваши руки. Вы меня поняли?
Конечно, я поняла и даже облегченно вздохнула.
– Хорошо, пусть будет так, – повторил он. – Но разрешите мне выбрать другую страну и отдать ей драгоценное наследие моих родителей.
Теперь замолчала я.
Молчание мое было тяжелым и нехорошим. Теперь я понимала, что буду виновата в отсутствии в России наследия Рерихов. Нет, этого допустить нельзя.
– Ну как? – раздался в трубке голос Святослава Николаевича. – Что Вы скажете?
– Я стану директором Музея, но Вы будете виноваты, если я что-нибудь натворю.
В трубке раздался смешок, и голос Святослава Николаевича произнес:
– Все будет в порядке. Мы вместе с Вами разберемся во всем.
Я пришла домой, вернее, приползла. Отец увидел меня и спросил:
– Что-нибудь случилось?
– Да, –
Там же.
