явился на урок в охотничьем костюме и с ружьем в руках. Он вручил Фрюмансу свои тетради.
– Будьте любезны поскорее поправить их, – сказал он. – Сегодня я предполагаю отправиться на охоту.
Это была явная демонстрация. Фрюманс ничего не ответил, взял тетрадки, поправил их и вернул ему, сказав с невозмутимым спокойствием:
– Желаю вам удачной охоты, господин Мариус.
– Господин Фрюманс, – возразил Мариус, искавший предлога для ссоры, – меня зовут господин де Валанжи.
– Тогда, – продолжал Фрюманс с кроткой улыбкой, – я желаю удачной охоты господину де Валанжи.
– Благодарю вас, господин Фрюманс. Я ухожу и ставлю вас в известность, что отныне буду заниматься один.
– Это уж как вам будет угодно, – ответил Фрюманс.
– Но, – не унимался Мариус, – так как не принято, чтобы у молодой девицы был наставник, когда у нее уже есть гувернантка, я полагаю, что вы могли бы теперь избавить себя от необходимости сопровождать мою кузину на прогулках; по крайней мере хотя бы тогда, когда ее гувернантка не будет ощущать необходимость в вашем обществе, в каковом случае у меня больше не будет к вам никаких замечаний.
– Вы могли бы избавить себя от необходимости делать и это замечание, – сказал Фрюманс, покраснев. – Я нахожу его безвкусным и бестактным.
– А я нахожу ваше замечание дерзким.
– Но ваше является обидным.
– Вы считаете себя обиженным, господин Фрюманс?
– Да, господин Мариус, и довольно об этом. Прошу вас не продолжать дальше.
– А если я все-таки буду продолжать, что тогда?
– Тогда вы проявите неуважение к дому вашей двоюродной бабушки.
– К дому моей двоюродной бабушки, то есть к ее людям?
– К ее людям, если угодно. Я ожидал всего этого от вас, понимая, в каком настроении вы находитесь. Но вы действуете наперекор своему характеру, который выше, чем ваши сегодняшние слова. Я не хочу раздражать вас своими ответами, и больше вы от меня ничего не услышите.
Он взял мои тетрадки и углубился в их рассмотрение, как будто Мариуса здесь и не было. Тут я увидела, что Мариус взял книгу и уже поднял руку, чтобы швырнуть книгой в Фрюманса. Я мгновенно пересела на стул рядом с Фрюмансом, по другую сторону стола. Теперь Мариус не мог метнуть свой снаряд, не задев меня. По моему стремительному движению он понял, что я хочу предостеречь его от безумной выходки, от скверного поступка. Он швырнул книгу на пол и вышел из комнаты.
Видя, что я побледнела и вся дрожу, Фрюманс закрыл тетради и, взяв на другом столе стакан с водой, протянул его мне.
– Успокойтесь, мадемуазель Люсьена, – сказал он, – это все пустяки. Господин Мариус обычно мягок и вполне безобиден: это просто приступ лихорадочного безумия.
– О боже! – воскликнула я. –
