Жан. Парнишка вел под узды невысокую лошадку какого-то непонятного окраса. Меншиков еле сдержал разочарование. Он ожидал одно, а получил совершенно иное. Представил, как будет восседать в своем наряде да при шпаге на этом Росинанте.
– Ну, вылитый гасконец. Шевалье д’Артаньян, – прошептал Федор.
Вытащил из кармана колечко и протянул Щербатому.
– Как и договаривались. Правда, лошадка, – Меншиков покачал головой.
– Чистокровная монгольская, – проговорил крестьянин и рассмеялся.
– Вижу, что монгольская, – молвил Федор, подошел и взял коня.
Он уже собирался вскочить в седло, как вдруг Щербатый произнес:
– Стойте, граф. Мне нужно с вами поговорить. Тет-а-тет. Давайте мы пройдемся до дороги.
– Не буду возражать.
Вдвоем они шли вдоль поля. Меншиков вел под уздцы лошадку и слушал, что ему сейчас, без приятелей говорил Щербатый.
– Вот что, мой дорогой друг. Вы мне глубоко симпатичны. И я еще помню те времена, когда кафолики и гугеноты были единым народом. Я помню, когда всем миром правил Римский император Иоанн. Да вот только те времена прошли. Поэтому и умоляю вас, не говорите ни кому, что вы прибыли из Великого Новгорода.
Федор остановился и удивленно взглянул на крестьянина.
– Не удивляйтесь, молодой человек. Я много пожил и смогу отличить московский говор от ямариканского. И не говорите не кому, что вы католик, а уж тем более гугенот. Твердите всем, что вы последователь Кальвина.
Они дошли до дороги. Здесь Щербатый остановился. Минуты две молчал. Дождался, когда Федор залезет на низкорослую лошадку и сказал:
– Как прибудете в Париж, старайтесь вести себя как можно не заметней. Сейчас там нравы еще те. И хотя с момента Варфоломеевской резни прошло много лет, спокойствия в славном городе Париже не стала. Так что если вам не удастся избежать дуэли, то деритесь, так как от этого будет зависеть ваша жизнь. – Крестьянин запустил руку в карман, достал оттуда несколько медных монет, и протянул Федору. – Это лиары. Деньги небольшие, но их хватит, чтобы купить недорогую широкополую шляпу. Это – он указал рукой на головной убор Меншикова, – хорошо в деревне, и может быть в Московии, но, ни как уж не в Париже.
– Спасибо вам, сударь, – проговорил граф, вскочил в седло и поскакал в сторону города.
Париж.
– Хозяин, – прокричал на весь зал Меншиков, привлекая к себе внимания, – еще вина.
Толстый хозяин постоялого двора, что находился на окраине Парижа, тут же возник перед посетителем с бутылочкой вина. От него пахло дорогим парфюмом, и Меншиков заподозрил, что тот так пытался скрыть запах пота. То, что хозяин не мылся, свидетельствовало его выражение лица, когда путешественник заикнулся о ванне.
– Бургундское? – Поинтересовался Федор, уже осушивший полторы бутылки этого замечательного,
