движения мышцы яростно завопили, требуя немедленного отдыха. Чувствуя, что вот-вот заснёт, ящер вновь подумал: не отдам! Обвился вокруг мощного ствола, и лишь тогда позволил себе забыться…
А сейчас его спрашивают, не знает ли он, зачем эта тварь здесь рыскала. Да, он понял вопрос. Он ещё бывает иногда в здравом уме и в твёрдой памяти.
Чем-то неуловимо знакомым пахнет от этого синеглазого. Тоже… Домашним.
Пожалуй, ему – можно и отдать. Пусть порадуется.
Повинуясь мимолётному сердечному порыву, дракон привстал – и чуть отполз от дерева. Человек, уже почти пересёкший поляну, обернулся.
Тяжёлый бронированный хвост с силой тарана, атакующего вражеские ворота, ударил по стволу бука, разнося в щепки верхнюю часть и обнажая пустое, выеденное временем и древоточцем нутро. Достаточно, решил дракон, умному хватит, чтобы понять, а мужчина-воин, кажется, не глуп… И уже не слушал, кого там выкликает синеглазый, как отдаёт шёпотом команды – что-то разгрести, проверить, собрать… Даже ухом не повёл на благодарность, высказанную почтительно и с уважением, как и полагается. А всё потому, что уже сожалел о проделанном, ибо страстно хотел вернуть себе игрушку, вдыхать знакомый запах, наслаждаться… Возможно, он и сам однажды, по собственной воле, порушил бы этот бук, только ударил бы чуть ниже, чтобы избавить себя от лишних хлопот: тогда крышка ларца, упавшего на землю, раскололась бы, и просыпались , сверкая на солнце или в лунном свете, перстни и броши, диадемы и булавки, заструились бы нитки разноцветных жемчугов… Отчего-то он знал, что там, в этой резной, пахнущей заморским деревом, большой шкатулке.
В очередной раз он проснулся с зарёй.
Чёрный лохматый кот играл среди груды щепок какой-то блестяшкой.
Поддел лапой, зафырчал, закопался в траве, высунулся, довольный, сжимая добычу в зубах. Важной поступью приблизился к дракону – и выплюнул перед ним какую-то синюю каплю.
Камушек, гладкий, небольшой, величиной с фасолину, или, пожалуй, с боб, и так же изящно изогнутый. Только фасолины не загораются нежным лазоревым светом, когда на них падают первые лучи солнца, не усеяны фиолетовыми крапинками, и уж, конечно, не выпадают из украденных шкатулок, полных драгоценностей.
Сапфирит, достойный герцогского венца.
Дракон довольно усмехнулся. Хоть что-то досталось и ему. Ай да кот, лохматый бродяга… Кого-то он ему явно напоминает.
И, кажется, он его видел не только здесь…
***
…А для Марты, издёрганной волнениями дня, благодатная ночь всё текла себе и текла, под негромкое размеренное дыхание уснувшего герцога, под монотонное тиканье напольных часов в тяжёлом футляре, понемногу стирая тревоги и потрясения. За окнами время от времени звучала мерная поступь солдат по брусчатке – то ли расхаживал местный тюремный дозор, то ли поджидали тех, за кем его светлость снарядил погоню.
Марта поёжилась.
Ох, как страшно
