вы здесь видите? – Он протягивает мне несколько фотографий, я их изучаю.
Кисть взрослого. Женская. Среднего размера. Большой палец – единственный из оставшихся. Другие отделены в суставе между головкой пястной кости и проксимальной фалангой.
– Как бы вы охарактеризовали срезы?
– Аккуратные. Но не прижженные. Судя по количеству свернувшейся крови, сделано не по протоколу. Но, видимо, это работа профессионала.
– Какой, по-вашему, инструмент здесь использовали?
– Невозможно определить по этим фотографиям. Лично я бы использовала лезвие номер десять для ампутации, но здесь надрезы были сделаны не из терапевтических соображений.
– А тут есть лезвие номер десять? – Он указал на пакеты.
– Разумеется.
– Почему «разумеется»?
– Потому что это самое подходящее лезвие для самых распространенных хирургических процедур. Всегда нужно иметь одно про запас.
– Вы же знаете, чьи это фотографии? Чья это рука?
Я смотрю на адвоката. Качаю головой.
– Аманды О’Тул.
– Аманды?
– Именно так.
– Моей Аманды?
– Да.
Я лишилась дара речи. Я смотрю на девушку, что все еще обнимает меня. Она кивает.
– Кто мог сделать такое?
– Это мы и пытаемся выяснить.
– Где она? Я должна увидеть ее. У вас есть пальцы? Их можно пришить, раз срезы такие аккуратные.
– Боюсь, что не получится.
Стены начали сдвигаться. Откуда-то я знала, что он собирается сказать. Эти фотографии. Этот участок. Адвокат. Моя рукоятка скальпеля. Лезвия. Аманда. Я закрываю глаза.
Моя дочь (племянница) вмешивается:
– Сколько еще раз вы будете с ней это делать? Где же предел вашей жестокости?
– У нас нет выбора. Когда детектив Лутон нашла скальпель, у нас не осталось выбора.
– Вы имеете в виду, когда моя мать вручила вам скальпель? Стала бы она это делать, если бы была виновна?
– Может быть. Если сама не помнит, что сделала. – Он повернулся ко мне: – Вы убили Аманду О’Тул?
Я не отвечаю. Не отрываясь, смотрю на свои руки. Целые и не перепачканные кровью.
– Доктор Уайт, сосредоточьтесь: это вы убили Аманду О’Тул, а затем отрезали ей четыре пальца?
– Я не помню, – говорю я ему. – Но эти картинки делают мне больно.
Мужчина пристально смотрит на меня. Я отвечаю на его взгляд и качаю головой:
– Нет. Нет. Конечно, нет.
– Вы уверены? В какую-ту секунду мне показалось…
– Моя клиентка ответила. Не изводите ее. Она нездорова.
Один из оставшихся полицейских, тот, что пониже и посветлее, он еще пил энергетик, вмешивается:
– Странно, что что-то она знает, а что-то – нет.
– Такова природа ее болезни, – говорит девушка, сидящая рядом со мной. – Темные и светлые
