И в батальоне, видно, не все в порядке. Следует присмотреться получше».
С этими мыслями он подошел к окну. На улице по-прежнему было серо и скучно. Прижавшись к голым веткам клена, сидели воробьи, робкие, тихие, точно пристывшие к холодному дереву. А потоки дождя все хлестали по земле, крыше. Звенела в железных желобах вода. На дорогах росли и пузырились мутные лужи.
…Вечером того же дня Мельников доложил командиру полка о принятии батальона. При этом он сказал и о том, что увидел на стрельбище. Полковник, стоя посредине кабинета, вдруг изменился в лице.
– Не сгущайте краски. Я знаю батальон, знаю Степшина. А что касается недостатков, их можно везде найти. Если что не нравится, сделайте лучше. Поняли?
– Понял.
– Вот и извольте трудиться. И смотрите, чтобы результаты этих стрельб были не ниже прежних.
– Не знаю, товарищ полковник, как получится.
– Вы бросьте такие разговоры. Надо сделать все, чтобы мишени были поражены. Запомните это. Отвечаете за все вы.
Уходя из кабинета, комбат подумал: «Командир полка тоже только о мишенях беспокоится. Странно».
Придя домой, Мельников решил полистать свои тетради, перечитать кое-что из написанного, подумать. Но едва подошел к столу и увидел взятые в библиотеке журналы, вспомнил, что просил их всего на одни сутки. «Надо нести», – подумал он, тяжело вздохнув. Пришлось снова одеваться, запирать квартиру и по грязи брести в клуб.
Ольга Борисовна встретила его приветливо. Здороваясь, кивнула головой и улыбнулась так, что свет висящей под потолком электрической люстры засверкал у нее в глазах.
– Какой вы аккуратный, – сказала она.
– Не очень, – признался Мельников. – Должен был вчера вернуть, а вот видите…
– Ничего-ничего. Их никто еще не спрашивал.
Разговаривая, Ольга Борисовна не переставала заниматься с посетителями. У ее столика стояли солдаты. В присутствии офицера они чувствовали себя связанно, даже обращались к библиотекарше тихо, вполголоса.
Мельников отошел в сторонку и начал листать свежий журнал, останавливая взгляд на заголовках статей и на фотоснимках.
Вскоре из-за библиотечных стеллажей вышла белокурая девочка лет четырех-пяти, в новеньких голубых шароварах и в такой же голубой блузке. Мельников невольно отложил журнал. Ему на миг показалось, что это его Людочка. Он даже присел и посмотрел девочке в лицо.
– Как тебя зовут?
– Танечка, – послышался ее тонкий голосок. – А вот моя мама. – Она подошла к Ольге Борисовне и вцепилась в ее руку.
– Ты что же, тут вместе с мамой книжки выдаешь? – как можно ласковее спросил Мельников.
– Не-е-ет, – пропела она уже осмелевшим голоском. – Я не умею книги выдавать. Меня не учили. – Потом, помолчав немного, сказала совсем громко: – А у меня тоже папа есть. Только у него маленькие звездочки. Он уже скоро приедет.
При этих словах дочери Ольга
