остаться. Но взяла с Кати клятвенное обещание: если с ней что-нибудь случится, Катя сразу должна ехать к дяде. Так спустя полгода, ранней весной, она оказалась в Раздольном.
За обедом выяснилось, что деваться Кате, собственно говоря, некуда. Дядя Петя был её единственной роднёй, но где его теперь искать? Можно, конечно, осторожно поспрашивать у знакомых: вдруг он с кем-нибудь обсуждал свои планы, но особой надежды на это не было. Катя стояла на том, чтобы вернуться в Саратов: там у неё, по крайней мере, была работа и какие-никакие знакомые. Но Наталья Семёновна категорически возражала:
– Что вы, Катенька! Такая тяжёлая дорога – к тому же небезопасная! Да вы поглядите на себя: вы совершенно измучены. Нет, нет и нет. Вам необходимо отдохнуть, набраться сил, а там будет видно.
Катя возражала, но в её голосе не чувствовалось уверенности.
Наталья Семёновна как в воду глядела. После обеда Катя, которая, несмотря на жарко натопленную печь, зябко куталась в пуховую шаль, поднялась к себе прилечь. Теперь уже Дуся накрывала чай. За окнами совсем стемнело, но девушка всё не шла. Наталья Семёновна решила её не беспокоить и села было пить чай одна, но на душе у неё было неспокойно. А тут ещё Дуся стала интересоваться, где же их гостья.
– Хотите, я поднимусь, позову её чай пить?
– Пожалуй…
Когда спустя несколько минут по лестнице застучали торопливые Дусины шаги, Наталья Семёновна встала ей на встречу.
– Натальсемённа, душечка, беда! – громким шёпотом начала Дуся ещё за дверью.
– Что?! Что такое?
– Заболела наша барышня! Я, говорит, полежу, мне нездоровится, а сама вся пышет как печка! Я им лобик потрогала – чуть не обожглась!
– О господи! – перекрестилась старушка. – Доктора надо. – И она тяжело засеменила в кабинет, где стоял телефонный аппарат.
7.
Напряжение последних месяцев, скудная пища, долгая дорога в промёрзшем вагоне и почти два часа бесплодного ожидания под ледяной моросью привели к тяжёлому воспалению лёгких, от которого Катя выздоравливала очень медленно. Дедовы (включая сюда и Дусю) окружили девушку самой деятельной заботой. Только три недели спустя она впервые встала с кровати. Дуся усадила её у окна, за которым под первыми тёплыми лучами разворачивались почки и воздух звенел от птичьих голосов.
Перестилая постель, неутомимая Дуся рассуждала:
– Вам надо на солнышко, барышня! Доктор велел проветривать, а я думаю, этого мало. Вот закончу здесь и пойду в чулан…
– А в чулан-то зачем, Дусенька? – улыбаясь прекрасному дню, спросила Катя.
– Там плетёные кресла лежат. Вытащу их на веранду, смету пыль – и вас усажу! Когда ихняя горничная брала расчёт, я с ней по всему дому прошла, чтобы она всё мне показала. Поэтому про кресла и знаю.
– А почему она уволилась? – полюбопытствовала
