был, по собственному признанию, человеком, кому следовало бы сидеть на одном месте. Но те же самые причины, которые мешали каждый раз начинать заново, мешали и оставаться надолго.
Директор указала на стул, и он сел. Скрестил ноги. Стрелки на брюках были аккуратно, тщательно отутюжены. Галстук, выбранный еще вчера вечером, отлично подходил к костюму. Он с демоническим старанием ухаживал за собой, хотя и понимал, что на самом деле никто никогда этого не заметит. Он ценил в себе эти привычки, невзирая на то (или потому), что больше ценить было некому.
– Я не совсем то, что вы ожидали, ведь так, Анна?
Он назвал ее по имени, и от этого боль вернулась, только еще острее. Очень трудно разговаривать с привлекательной женщиной.
– В каком смысле?
– Прошу вас, не надо. Вам должно быть понятно, как много раз я разыгрывал эту сцену. Мне невыносимо вести разговоры вокруг очевидного.
Директор попыталась поймать его взгляд, как то обычно делается в разговоре с коллегой, но не сумела совладать со своим.
– Я понимаю, – произнесла она.
«Сомневаюсь», – мысленно произнес он, но вслух не сказал.
– Человеку свойственно, – проговорил он, – создавать в воображении чей-то портрет. Вы читаете мое резюме с заявлением и видите, что мне сорок четыре года, что я чернокожий мужчина, ветеран войны с хорошим послужным списком в образовании. И вы считаете, что я у вас как бы перед глазами. А поскольку лишены предрассудков, вы берете на работу этого чернокожего мужчину, чтобы он переехал в ваш город, учительствовал в вашей школе. Но вот я прибыл – и подверг испытанию пределы открытости вашего сознания. Легко не иметь предубеждений против чернокожего, поскольку все мы видим их сотнями.
– Если вы думаете, Рубен, что вашей работе у нас что-то угрожает, то беспокоитесь напрасно.
– Вы действительно беседуете накоротке с каждым?
– Конечно же, беседую.
– Даже еще до того, как учитель провел свое первое занятие в классе?
Пауза.
– Не обязательно. Просто я подумала, что мы могли бы обсудить вопрос о… выработке предварительных условий.
– Вас беспокоит, что моя наружность вызовет переполох среди учащихся?
– Что подсказывает в этом отношении ваш прошлый опыт?
– Ученики всегда снисходительны, Анна. И это трудный момент. Всегда.
– Я понимаю.
– При всем моем уважении к вам, не уверен, что понимаете, – выговорил он. Вслух.
В прежней школе, в Цинциннати, у Рубена был друг по имени Луис Тарталья. У Лу был особый способ общения с незнакомым классом. В первое утро он входил в класс с мерной линейкой в руках. В самую шумиху и толковище. Им нравится, видите ли, сразу испытать учителя. Линейка у Лу была его собственной, им купленной и принесенной в школу. Довольно тоненькая, дешевенькая. Он всегда покупал их одной марки и в одном и том же магазине. Потом он призывал к тишине,
