забываешь, Диана, что нам покровительствует божок всех влюбленных, – с улыбкой ответил Анри и продолжал, как бы подчиняясь внезапному приливу грусти: – Бедная Диана! Так ты не знаешь, что я пришел проститься с тобой по крайней мере на целый месяц?
– Проститься? Да ты с ума сошел, Анри!
– Увы, нет, дорогой друг мой, я уезжаю. Мать желает, чтобы я отправился в Париж ко французскому двору…
– О, не езди туда, Анри, не езди! – с ужасом воскликнула графиня. – Ведь ты – гугенот, мой дорогой принц, и с тобой там случится что-нибудь дурное!
– Глупенькая! – ответил Генрих Наваррский. – Не бойтесь, ведь я еду в Париж инкогнито. Зачем – этого я не знаю. Завтра королева-мать вручит мне запечатанное письмо с инструкциями, но вскрыть его я имею право лишь в Париже!
– Все это крайне странно, – с задумчивым видом сказала графиня. – Не может быть сомнений, что тут имеется какая-то политическая цель, которой мы и не подозреваем.
– Диана, красавица моя! – сказал принц. – Разрешите мне зажать вам рот поцелуем! Ведь в нашем распоряжении имеется всего какой-нибудь час, и жаль было бы потратить его на тщетные догадки!
– Ты прав! – сказала она, обвивая его руками.
Час быстро пролетел; вскоре на горизонте появилась беловатая полоса рассвета, и Генрих Наваррский, подобно Ромео, расстающемуся с Джульеттой, сказал:
– Боже мой! Диана! Вот и день…
Она снова обвила его руками, заставила в сотый раз повторить клятвы вечной любви и потом сказала:
– Слушай-ка, дорогой, ведь ты еще никогда не бывал в Париже?
– Как же! Восьмилетним мальчиком…
– Ну, это все равно как если бы ты и вовсе не был там! Париж полон соблазнами и всяческими ловушками, и тебе необходимо иметь там верного, преданного друга. Для этого я дам тебе письмо к горожанину, с женой которого мы воспитывались вместе на моей родине. Видишь ли, дорогой мой, маленькие люди часто бывают нужнее и полезнее, чем большие, а этот горожанин предан мне всей душой и пойдет за тебя на смерть, если будет знать, что я люблю тебя. А если ты порастрясешь свой кошелек, то он даст тебе и денег, но не под ростовщические проценты, а только из желания оказать услугу.
– Значит, он очень богат?
– Очень. Это ювелир по имени Лорьо.
– Ну так что же, – ответил Генрих, – дай мне это письмо, и я отправлюсь к Лорьо, хотя бы лишь из желания поговорить с ним о тебе!
– Ты когда едешь, Анри?
– Завтра с заходом солнца.
– Вот и отлично, до этого времени я доставлю тебе рекомендательное письмо. А теперь до свидания, голубчик, становится совсем светло!
Графиня осторожно выглянула в окно, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем основательно привязала лестницу. Генрих Наваррский обменялся с нею последним поцелуем и быстро скрылся за окном.
II
Через
