вчера. Моя душа не видна. Ей не нужен никто, в этом теле нет больше суетности и праведности. Сердце – на пол. Душу…!
Снег пылью оседает на листве.
Засохшие чувства сползают по спине.
Я тихо бреду по эпохе слезы,
Не веря в черты прохожих
С приходом весны.
Усталость души от никчемности
чувств не реальных,
похожи на брызги пивные из банок.
Трамвай обрывает маршруты машин
На полуслове, и, кажется мне, я готова:
Не знаю к чему…
Объедки чувств, крошки познания – засыпаю.
Мои мысли плетями хлещут остатки «меня».
Я рассыпаюсь на бисер и свиньям под ноги качусь,
А свиньи жрут комбикорм, не заметив меня.
И прошлое больше не лезет, чтоб поболтать.
Жизнь слишком мала, чтобы болтать,
И тысячи тел усердно стараются жить,
И тысячи тел готовы опять умирать…
«„””””””””””””””””””””””””””””””””””””“»
*Самое сложное в разлуке с любимым пережить первые часы.
Затем, время начинает приближать к встрече.
*Любовь и счастье нужно ощущать.
*Вера – промежуточная величина между отрицанием и неверием.
*Иногда судьба оборачивается, а мы думаем, что изменилась…
*Обрываю собственные представления о жизни. Обрекаю себя на пустыню, в попытке спрятаться от солнечных лучей…
Но в пустыне это мне не удастся.
Заведомо понимаю всю абсурдность своих действий.
*Мечты догорают в костре безразличия. Душа под наркозом, чтобы не чувствовать боли. Я покидаю себя, вчерашнюю, но, не добежав до себя завтрашней, затеряюсь в пространстве. Мой друг подбирает рамки, но каждый раз в его руках появляются обломки багета, снова я не умещаюсь. Я вне системы, вне всех и вся, и любая оценка моего проявления – ложна!
*Это странное умение всё знать наперёд, так отчего же горечь понятия собственной правоты? Ради чего эти стильные гонки с собственной тенью по дворцовой крыше?
Полнолуние… Растущий или ветхий месяц. Только им известно, как две скользящие тени, сливаясь воедино, порождают рассвет…
*Рождаю в измерении героев, созданных моим воображением, оступаюсь, карабкаюсь, а нужно было проснуться, войти в иную реальность и погрузиться в нереальность чужого воображения.
*Пустота, её чарующая сила, и я становлюсь спокойнее. К чему никчёмность чувств, принятых за медную монету? К чему эти дерзкие мысли о несбывшемся и происшедшем?
Я заражаюсь нравственной глухотой, и диалог превращается в монолог…
Пустота там, где ещё вчера властвовала
