с консервами у нас остались, не пропадать же добру. Им ещё «Правильного» раздевать, пока не закоченел, и ей его мундир одевать, а на трезвую может и сломаться. Не зверь же я. Своих надо беречь. У нас же всё как всегда, я – злобный командир, а Виталя – добрый подчинённый. Я поэтому и фрицев пинаю в одно лицо. Надо что бы Виталик был добрым, а пинающий связанного пленного, добрым быть не может по определению. Местные девочки и мальчики так воспитаны. Мне-то лично всё равно. Если понадобится для дела, я «Эмбриона» и «Зафутболенного» забью ногами или прикладом автомата до смерти, а «Правильного» убью ещё раз, каким-нибудь заковыристым способом. Но только если надо для дела. Я не зверь – ничего личного. Ненависти к немцам у меня нет и в помине, но война к личным качествам отдельных людей никакого отношения не имеет.
Точно «Зафутболеный» язык понимает, вон, как уши в трубочку вытянулись, и голову в сторону Виталика с девочкой повернул. А повернулся то он как удобно. Пока я гулял, этот шустрый немец развернулся на один бок и принялся крутить кистями, пытаясь освободиться от ремня. Ну, сейчас ты у меня получишь! Проходя мимо, влепил ему с ноги в бочину. Исключительно профилактически, чтобы не расслаблялся. Никакого садизма или издевательств. Обычное психологическое давление и обязательное физическое. «Зафутболенного» аж подкинуло, совсем он пинка не ожидал. Когда необходимо я умею ходить совершенно бесшумно. Там, где я провёл некоторую часть своей жизни, это был один из элементов выживания. Яростно обернувшемуся «Зафутболенному», я по-дружески улыбнулся. От таких улыбок люди в штаны накладывают, но ему некуда накладывать. Он, как и «Эмбрион» голый. Это тоже элемент психологического воздействия. Голый человек очень неуютно себя чувствует.
Ещё раз, осклабившись и дружески кивнув звереющему немцу, я тут же резко ударил ещё раз, носком ботинка по нерву на руке. Такое уметь надо, этому в школе не учат. Это чтобы ты, гадёныш, место своё не забывал, а будешь неправильно смотреть, ещё раз по башке получишь. Хорошая штука этот берёзовый кляп! Жаль только не сосновый или еловый, он неприятней, смола всё же, да и кора немного отличается. Ничего, ещё не вечер. Будешь себя плохо вести я тебя, падаль, за то поле с убитыми беженцами, прямо здесь освежую, у меня как раз настроение подходящее. Кстати о вечере. Подойдя к своим, тихонько опустился рядом. Застал только концовку рассказа, но и её мне хватило, хотя ничего необычного я не услышал. Правда планы придётся менять, психологическая накачка Виталику уже не нужна. Ну да ничего фрицы не последние на дороге. А история? История обычная для этой войны.
Жила была семья. Папа советский служащий, где он там трудился, я не застал. Мама учительница, бабушка, да две девчонки погодки семнадцати и шестнадцати лет, Вера и Катя соответственно. Обычная семья. Когда в конце июня во время авианалёта в их дом попала бомба, сестрёнки выжили случайно. Их просто не было дома. Они были у подружки, семья которой эвакуировалась. Пришли домой, а вместо дома яма, даже хоронить некого и из вещей
