не сдадут меня в гестапо за бутылку самогона. Можно сидеть как хомяк на этом складе, проедая запасы, вшивея и зверея от одиночества, а можно попробовать прорваться, куда-нибудь за границу. Мне вот Бразилия очень нравится или Куба. Вот только одна беда. Нет не война. Она через пару недель откатится на восток, а именно то, что сейчас воюет ровно полмира. Без языка, документов, транспорта, связей, денег, знания обстановки и местности, ну дальше можно не продолжать. Возможны варианты от концлагеря до безымянной могилы в лесу, это в лучшем случае. Нет, в принципе я пройду, и Виталика с собой протащу, но притащу я его на ту же войну. Только будет эта война, где-нибудь во Франции, Греции или Югославии, или в той же Африке. Так что мне было о чём подумать. Это ещё нам повезло, что занесло нас в глухой лес, окружённый болотами и озёрами, вдалеке от населённых пунктов и основных трасс, по которым стальным катком катятся немецкие танковые дивизии.
Была ещё одна вещь, о которой имело смысл крепко подумать, вернее, как можно скорее решить эту проблему. Наши вещи. Я не знаю, что будет, если к немцам попадёт, к примеру, наша бензопила, кстати говоря, «HUSQVARNA», или моя помпа, на минуточку, «МОССБЕРГ», или все три моих травмата, или простейшие «КЕНВУДОВСКИЕ» рации, или наши сотовые телефоны, или китайские налобные фонари. А состав пластика, из которого они сделаны? А элементы питания? Одни светодиодные лампы чего стоят! Дальше продолжать? Я не знаю, насколько уменьшится время лечения раненых и возвращённых в строй, если к ним попадут лекарства из моей аптечки. Здесь, не знают, что такое ОДНОРАЗОВЫЙ ШПРИЦ и антибиотики! И это только моё решение, и моя ответственность.
Чем больше я обо всём этом думал, тем меньше мне нравилась ситуация в целом. Я не хочу воевать. Очень. До зубовного скрежета и до ледяного ужаса в печёнке. Просто я знаю, как выглядят оторванные у молоденького мальчишки ноги. Слышал, как кричит раненый, просящий промедол. Видел лицо хирурга, вышедшего из операционной, и устало привалившегося к стене. Мы с моей группой собирали молоденьких ребят, раздолбанных взрывами в мелкие обгорелые куски. Я очень многое в своей жизни видел и очень не хочу воевать теперь ещё и здесь. А придётся. Нет, это не показной героизм и ничем героическим здесь не пахнет. Это отчаяние загнанной в угол крысы. Я очень чётко это осознаю, и мне от этого не легче. Пробило меня нехило. То, что я воевать буду, это мной не обсуждалось, только воевать буду по-своему, так как умею. Мне в прошлый раз хватило идиотских приказов разжиревших генералов и подмахивающих им штабных полковников. Воевать то я буду, но … недолго и здорово по-своему.
Виталик задание перевыполнил. У меня не было сомнений, что он всё найдёт. Практичный белорус всегда перед любой работой включал голову и сейчас он нашёл список склада. Или ведомость, или хрен знает, как называется то, что он нашёл, но теперь он точно знал, что, где и сколько этого лежит в блиндаже. Мать вашу! Я и не думал, что у нас столько всего много. Одних винтовок Мосина у меня было четыреста штук. Читая список, я
