– заслуга русского мастера, безвестного мужика, а не плод самостоятельных изысканий.
– Молодец, не выдаёшь сотоварища.
Табберт пожал плечами.
– Ночку в холодной посидел – худо было?
– Не отчен веселье.
– Это я для острастки тебя там подержал, чтобы вдругорядь неповадно было, – Табберт почувствовал, что князь Гагарин сменил гнев на милость. – Сколько хотел за карту получить от своих?
– Пятьсот риксдалеров.
– Ну, ты, брат, загнул. Царску дочь и полцарства в придачу не просил?
Табберт не понял смысл вопроса, хотя догадался, что это ирония.
– Я тебе плачу двести рублей, – вдруг сказал Гагарин. – Считай, что я сам тебе эту карту заказал, а ты её мне и начертил.
Матвею Петровичу карта шведа очень понравилась. Ничуть не хуже ремезовской, а главное – сделана по-заграничному, и надписи иностранными буквами, всё как Пётр Лексеич любит. Пётр Лексеич требовал новую карту – вот и получит не хуже, чем у шведского короля. И все довольны.
– Ты меня понял? – спросил Гагарин у шведа, явно слегка ошалевшего.
– Так, – недоверчиво кивнул Табберт.
Матвей Петрович любовался произведённым впечатлением.
– Знаешь, почему прощаю? – он прищурился. – Работа твоя добрая. А за добрую работу я всегда плачу.
– Господину Дитмеру вы тоже заплатить? – не удержался Табберт.
– Заплатил, – без смущения кивнул Гагарин. – Но ты Ефимку не кори. Он мне честно служит.
Табберт не стал ничего говорить о честности службы Дитмера.
– Всё, забирай деньги и убирайся восвояси, – подвёл итог Гагарин. – Других чертежей делать не смей, воспрещаю, а с этим делом покончили.
Табберт шагал к выходу из дворца губернатора и не очень верил в то, что случилось. Он свободен? Все страхи оказались напрасны?.. Однако за радостью скрывалась и какая-то горечь. Он ведь не просто хотел продать карту. Он хотел, чтобы её видели люди. Хотел, чтобы его личные открытия превратились в общее достояние. Хотел, чтобы земля стала больше. Потому он и оценил свой труд столь дорого. Раздвинуть пределы Ойкумены – это подвиг, за который всегда платят без скупости. А сейчас его свершение будет спрятано от мира, заперто на ключ, навеки затеряно в дикой и варварской стране. Так за него, за капитана Табберта, решил какой-то корыстолюбивый секретарь! Это унизительно. Это почти оскорбление.
Дитмер ожидал Табберта у крыльца.
– Я приношу извинения за то, что поступил с вами подобным образом, господин капитан, – сказал он, открыто глядя Табберту в глаза.
«Может, вызвать его на дуэль?» – подумал Табберт.
– Вашу ландкарту непременно обнаружили бы на таможне. Выдать её губернатору было самым разумным способом найти ей применение.
Табберт молчал, рассматривая Дитмера.
– Полагаю, что сумму, которую вы получили
