эросчисления.
[*Эруна – месяц.
**Эра – год.]
***
Юная и гордая лесовичка Ирис сидела на берегу ручья и маялась нестерпимой скукой. Несмотря на то, что Ирис была урождённой лесовичкой, а потому маленькой и стройной, волосы у неё имели весьма необычный для лесовичек цвет – каштановый, – что несомненно говорило о её уникальности. А ведь это было далеко не единственное её достоинство. Следовало ещё отметить её удивительную ловкость, дальнозоркость, меткость в стрельбе из релурты* и тонкий слух. Эти выдающиеся таланты неоспоримо должны были повлечь за собой великую судьбу.
[*Релурта – оружие вроде лука.]
В свободное время Ирис предавалась мечтаниям о своём будущем величии. Такие мечтания она именовала предвидениями. Но её предвидения, как это ни ужасно, никогда не оформлялись в конкретные планы, поэтому ей приходилось ждать внешних событий, чтобы отреагировать на них. "Именно извне придут возможности", – повторяла Ирис и скучала, разглядывая волны быстрого ручья. Вниз по течению стремились серые рыбы, которые часто выпрыгивали из воды почти на метр, а потом ловко и гладко погружались обратно в прозрачную воду. Ирис вытащила из колчана стрелу и аккуратно вложила её в релурту.
"Способности надо постоянно развивать", – говорила учительница в школе. Ах, глупая старая Анаис, зачем она раскрыла этот секрет всем школьникам? Неужели она не видела, что из всех них одна Ирис способна многого достичь, и больше никто?
То, что случилось дальше, показалось бы странным непосвящённому наблюдателю: поза лесовички неуловимо изменилась, релурта беззвучно и незримо опустела, а на другой стороне ручья затрепыхалась рыбина, пригвождённая стрелой к твёрдой глине крутого берега.
***
Старый седой бородатый Бор сидел в приятной, располагающей к медитации зелени кустов и созерцал. Сквозь листву был виден чистейший ручей с песчаным дном, и солнце просвечивало его воду насквозь. Проплывающие рыбы отбрасывали на дно тень, ветерок кружил над ручьём розовый лист сакуры, а на противоположном берегу маялась от безделья молодая и тощая лесовичка. Был чудесный безоблачный день, и старый Бор собирался провести его в созерцании целиком и полностью. Однако каштановая лесовичка начала творить довольно интересные вещи, и Бор решил посмотреть поближе.
***
Ирис пригвоздила уже третью рыбину, но снова не в голову, а посередине, чем была страшно недовольна. Рыбы трепыхались и, казалось, глумились над ней. В это время из кустов на противоположном берегу вылез седой немощный старик, очевидно, тоже лесовик, но нездешний, и стал спускаться по крутому глиняному склону к ручью. Старик был одет в белый балахон, немного заляпанный зеленью, а теперь ещё и глиной. Ирис с некоторым презрением смотрела на его немощное перемещение, но когда он слез, юная лесовичка начала испытывать некоторое беспокойство и даже негодование, ибо старик стал разглядывать результаты её тира, причём весьма неодобрительно.
– Что ж… глупость, молодость, горячая кровь… презрение к чужой жизни…
"Что это? Что за набор слов?"
– Не слишком ли много рыбы для одной девушки? Интересно, что ещё умеет эта юная лесовичка? Или она планирует посвятить жизнь рыбалке?…
"?… Вот нахал!"
Ирис вложила стрелу и неуловимым выстрелом пригвоздила четвёртую рыбину рядом со стариком. Лесовик отпрянул (очевидно, от страха), чем доставил Ирис огромное удовольствие, хотя четвёртая рыба повисла на самом кончике хвоста.
– Поосторожней, юная дама! С вашей неидеальной меткостью можно и промахнуться, – ядовито сказал старик своим хрипловатым голосом.
– Да как ты смеешь? – всерьёз рассердилась Ирис.
– Ох, что за манеры?…
– Да что тебе надо?
– Я как более старый, мудрый и опытный пытаюсь дать вам совет, милая лесовичка: способности надо развивать под руководством мудрого и опытного наставника, а чужую жизнь нужно беречь так же, как свою, – с этими словами противный старик снял ещё живую четвёртую рыбу со стрелы и опустил в воду.
– Я очень сомневаюсь, что вы убиваете рыбу, чтобы накормить свою семью, – продолжал лесовик. – Вы просто маетесь тут от безделья, дорогая!
– Да ты хоть знаешь, с кем говоришь, старый пень? – закричала Ирис, вспомнив о своих предвидениях.
Старик грустно улыбнулся:
– С маленькой, тощей, глупой, жестокой, невоспитанной, гордой недоучкой!
Лесовичка вытаращила глаза и приоткрыла рот (что в соседней стране называют "челюсть отвисла"). За всю её жизнь ей не доводилось слышать и половины тех оскорблений, которые она услышала сейчас от этого несносного старика. Вот так она и сидела, побледневшая, с минуту. А потом
