ступни на пол, и горько покачал головой. По щекам, капая на пол, текли слезы, но я этого не замечал. Или не хотел обращать внимания. Однако увидел, как за окном кружатся снежинки – зима не сдавалась.
Позавтракав быстрорастворимой лапшой из пакета, лег и уснул. Уснул и снова увидел сон. Разумеется, неприятный, потому что жизнь начиналась тяжелая, и хорошим снам неоткуда браться. Но этот сон был совсем уж из ряда вон, так что и пересказывать не хочется. Не хочется, но придется – иначе непонятно будет, как я эти дни жил.
Приснилось мне кладбище наше увельское – рядом с двумя могилами яма разрытая, гроб открытый, в гробу я. На лавочке сидят покойные ныне мама и папа, в стороне плачет здравствующая сестра, тычет пальцем в пустую яму, жалуется родителям:
– Это мое место, он без очереди лезет.
Из гроба я:
– Скорей приколачивайте крышку, опускайте и засыпайте – вам со мной будет лучше…
Тут надобно пояснить, что после смерти мамы (папа умер годами раньше), дом родительский продали, и я стал бездомным.
Мама:
– А я тебе говорила: вот помру, выгонит тебя сестра из дому.
Так и случилось.
– Сынок, – сказал папа глухо, – ты обещал книгу обо мне написать. Написал? Всю жизнь на вас, паразитов, положил, и никакой благодарности.
– Ты что ругаешься? – ахнула мама. – В кои веки семьей собрались, а ты аркаешься.
Мамина речь аппетит разбудила:
– Сейчас бы жареной картошечки с луком.
И все разом на сестру посмотрели.
Она вдруг прикинулась пьяной (наша трезвенница?!) и немузыкально запела:
– Как у-па-ительны в России вечера!
Вечер между тем был волшебный. Хоть и темноватый из-за низкой облачности, но свежий, наполненный ароматом сирени.
Положение было двусмысленное, ужасное, и с каждой минутой делалось все невыносимей. Но, положа руку на сердце: могила – то ли самое место, из-за которого стоит драться? Или по принципу: раз кому-то нужна, стало быть, и мне туда. Совковый принцип!
Усилием воли изгнав из организма всякое трепетание, я изготовился к бою с сестрой за место в гробу – дом продала, но уж эту-то домовину я отстою. Здесь впервые за тягостный сон ощутил нечто наподобие душевного подъема или, говоря по другому, озарения – конечно, мне, покалеченному, с нею не справиться, так её надо обмануть. Но как это сделать?
Увы. Бывают обстоятельства, над которыми не властен даже человек изобретательный и умный, коим я себя мнил. Каким-то неуловимым движением, а может, микро провалом во времени, сестра оказалась рядом и выкинула меня из гроба, как куль, методом кантовки. Взмахнув руками и прокрутившись пару раз вокруг собственной оси, рухнул в яму.
Когда верчение перед глазами закончилось, я ощутил не боль,
