а не на принципы идти. Хотя чего я размечтался? С пустожадами бы разобраться для начала…»
Иногда в палатку заглядывала чья-нибудь рыжеволосая морда. Она с интересом наблюдала за сидящими внутри и жадно разглядывала диковинки вроде рюкзаков, винтовок, белого с волосатой губой и спрашивала всякую ерунду вроде: «Дык мэк бэк?». Не успевал Ретрублен ответить, как Гумбалдун замахивался какой-нибудь «диковинкой», попавшейся под руку, и морда, ворча, исчезала.
– Что, старый хрен, пользуешься неприкосновенностью? – веселился Ретруб.
– Нечего им подглядывать, – не полез за словом в карман Гумбалдун. – Мне их кирпичные рожи надоели поболее твоей.
– Рожи надоели, а самогон выпрашиваешь, – подначил Ретрублен.
– Но самогон-то не надоел.
У костра, несмотря на мелкий дождик и холодный ветер, собралась кучка медьебнов. Благо навес и забор защищали от непогоды. Аборигены рычали и кричали. Михудору, который, по настоянию следопыта, старался научиться как можно быстрее досылать патрон в обойму, гвалт действовал на нервы.
– Чего они орут? – раздраженно спросил Михудор.
– Спорят, кого вождь возьмет на охоту.
– Это такая честь? – Михудор упрямо, стараясь не обращать внимания на вопли, заряжал и разряжал винтовку. – Вместе бы и шли, чего орать-то? Вместе веселей.
– Ага, честь, – хохотнул Ретрублен. – Вот только им путь богов дороже чести.
– Как понимать?
– На охоту можно идти только трезвым. Это и нас касается. – Ретрублен глянул на Гумбалдуна.
– Я когда трезвый, могу промахнуться, – безразлично пожал плечами ветеран.
– Тогда иди к вождю и заранее плюнь ему в маску. Медьебны считают охоту священной обязанностью перед богами и напиваются только после её окончания. Пить перед охотой – оскорблять богов. Не пить после – тоже оскорблять.
– А мы неприкосновенные и вне всяких богов, – продолжал упираться Гумбалдун. – Мы выше богов.
– Смотри, не кувырнись с высоты-то своей выдуманной и шею не сверни. Дело твое, но испытывать терпение Камнеголового или Косоглазого я бы не рискнул. Поднимут твою сморщенную плешивую башку на копье, лепестками украсят и пронесут через всю деревню под песнопения и бой барабанов. Я в пепельном саду горшочек с твоим именем в склепе поставлю. Вином буду поливать.
Гумбалдун, недовольно бубня, выскользнул из палатки.
– Решил напиться впрок, – предположил Михудор.
– Или пошёл плевать в маску вождю, – добавил Ретрублен. – Не знаешь, сколько стоит пепельный цветок?
Вопли поутихли, и Михудор снова взялся за прерванное занятие. Ретрублен одобрительно кивнул и даже заметил, что у землянина есть шансы успеть зарядить обойму полностью, прежде чем ему в голову
