а что так описывать довольно трудно.
– Ну, так и нести прямо туда! Иди вперед, Алексей Иванович!
– Как, неужели, тетушка, вы даже и не отдохнете с дороги? – заботливо спросил генерал. Он немного как бы засуетился, да и все они как-то замешались и стали переглядываться. Вероятно, им было несколько щекотливо, даже стыдно сопровождать бабушку прямо в воксал, где она, разумеется, могла наделать каких-нибудь эксцентричностей, но уже публично; между тем все они сами вызвались сопровождать ее.
– А чего мне отдыхать? Не устала; и без того пять дней сидела. А потом осмотрим, какие тут ключи и воды целебные и где они. А потом… как этот, – ты сказала, Прасковья, – пуант, что ли?
– Пуант, бабушка.
– Ну пуант, так пуант. А еще что здесь есть?
– Тут много предметов, бабушка, – затруднилась было Полина.
– Ну, сама не знаешь! Марфа, ты тоже со мной пойдешь, – сказала она своей камеристке.
– Но зачем же ей-то, тетушка? – захлопотал вдруг генерал, – и, наконец, это нельзя; и Потапыча вряд ли в самый воксал пустят.
– Ну, вздор! Что она слуга, так и бросить ее! Тоже ведь живой человек; вот уж неделю по дорогам рыщем, тоже и ей посмотреть хочется. С кем же ей, кроме меня? Одна-то и нос на улицу показать не посмеет.
– Но, бабушка…
– Да тебе стыдно, что ли, со мной? Так оставайся дома, не спрашивают. Ишь, какой генерал; я и сама генеральша. Да и чего вас такой хвост за мной, в самом деле, потащится? Я и с Алексеем Ивановичем все осмотрю…
Но Де-Грие решительно настоял, чтобы всем сопутствовать, и пустился в самые любезные фразы насчет удовольствия ее сопровождать и прочее. Все тронулись.
– Elle est tombée en enfance, – повторял Де-Грие генералу, – seule elle fera des bêtises…[34] – далее я не расслышал, но у него, очевидно, были какие-то намерения, а может быть, даже возвратились и надежды.
До воксала было с полверсты. Путь наш шел по каштановой аллее, до сквера, обойдя который вступали прямо в воксал. Генерал несколько успокоился, потому что шествие наше хотя и было довольно эксцентрично, но тем не менее было чинно и прилично. Да и ничего удивительного не было в том факте, что на водах явился больной и расслабленный человек, без ног. Но, очевидно, генерал боялся воксала: зачем больной человек, без ног, да еще старушка, пойдет на рулетку? Полина и m-lle Blanche шли обе по сторонам, рядом с катившимся креслом. M-lle Blanche смеялась, была скромно весела и даже весьма любезно заигрывала иногда с бабушкой, так что та ее наконец похвалила. Полина, с другой стороны, обязана была отвечать на поминутные и бесчисленные вопросы бабушки, вроде того: «Кто это прошел? какая это проехала? велик ли город? велик ли сад? это какие деревья? это какие горы? летают ли тут орлы? какая это смешная крыша?» Мистер Астлей шел рядом со мной и шепнул мне, что многого ожидает в это утро. Потапыч и Марфа шли сзади, сейчас за креслами, – Потапыч в своем фраке, в белом галстуке, но в картузе, а Марфа – сорокалетняя, румяная, но начинавшая уже седеть девушка – в чепчике,
Она наделает глупостей
