Роберт и ребята его круга продолжали заниматься спортом и ухаживать за девушками. Потом отец настоял на Стенфорде, надеясь, что сын увлечется космической областью, но Роберта интересовала биология и медицина. В 58 году американец Бидл получил Нобелевскую премию за работу по генетике, он тогда работал в Калифорнии. Роберт, молодой физиолог его знал. Нобель Бидла повлиял на увлечение Роберта синтезем специфических клеточных веществ, на формирование которых влияют определенные гены. Он там в Стенфорде подружился с Эдуардом Тейтемом, их факультет одним из первых переехал из Сан Франциско в Пало-Альто. А потом Эдуард уехал работать в Рокфеллеровский центр в Нью-Йорк, его с собой звал, но Роберт не поехал, остался верен Калифорнии. Сколько у него тогда было интересных публикаций по созданию эффективных методик по контролю за ролью генов в биохимических процессов в живой клетке. А Нобеля не получил, впрочем в те времена ни одна только наука занимала его сознание. Он был счастливо женат на Дороти, у них родился первый сын Джордж.
Уже подъезжая к дому, Роберт поймал себя на том, что он всю дорогу вспоминал о молодости, ни разу даже не подумав о своей текущей работе. А ведь сейчас началась одна из самых напряженных недель за несколько последних лет: пересадка искусственной печени, которую они вырастили из стволовых клеток. Конечно это был не первый опыт выращивания искусственного органа, но именно печень оказалось труднее всего вырастить, слишком уж у нее было много различных функций, и одна из них непременно по каким-то причинам блокировалась. Больной умирал. Сейчас такого произойти не должно, они учли свои ошибки. Впрочем, они и раньше вроде их учитывали, а что-то все равно не срабатывало.
Роберт снова вспомнил о Найори, надо же: неужели Риоджи до сих пор торчит в лаборатории. С него станется, хотя куда ему идти, к кому возвращаться? Черный Кадиллак, удивительно похожий на катафалк, хотя сам Роберт этого неприятного сходства не замечал, въехал на тенистую длинную аллею, ведущую к их большому особняку в Таусоне. Шофер высадил его у входа и уехал парковаться в гараж, где стояли еще три их семейные машины. Скорее всего Роберт мог бы и сам вести машину, но не хотел напрягаться, шофер жил в небольшой пристройке к дому, одновременно он выполнял обязанности садовника, а его жена довольно неплохо для них с женой готовила. Роберт знал, что слуги были только у него одного, и возможно коллеги его за это осуждали. Ну и пусть. Плевать он хотел на то, что другие думают. У его родителей тоже были в Калифорнии слуги. Неприятным тут было то, что ювеналы и натуралы скорее всего думали, что они уже такие старые, что нуждаются в уходе.
Это действительно в какой-то степени было так, но Роберт ни за что бы собственную немощь не признал. Ему недавно исполнился 121 год, пышно отмеченный в том числе и на работе. Он уставал, иногда засыпал во-время собраний кафедры и их группы, сидел на довольно строгой диете, принимал много лекарств, но продолжал работать. Разве на работе
