только и сумела ей глухо ответить, утопая в ее искренних, теплых объятиях.
Все, о чем она обещала сказать ей и что думала ей высказать, все это куда-то у нее сразу же бесследно пропало, словно следы на песке, смываемые волнами ласкового и теплого моря в волнительном блаженстве. И она снова, невольно погрузилась в это теплое море ее тела и запахов.
Боже, что же я делаю? – только и успела подумать, а затем, чуть ли не теряя сознание, ослабела сразу же от ласковых слов, ее признания…
– Господи, как же я хочу тебя, – шептала ей Джинн возле самого ее ушка, – какая же ты мягкая и какая ты любимая женщина…
От последнего слова и упоминания, что в ней признают любимую, Кэт забыла все окончательно, и чуть было сразу же, сама не поцеловала ее в губы.
С трудом совладав с искушением, она, как-то неловко освободилась от ее объятий.
– Ты, что же, мне и не рада? – услышала тревожный вопрос Джинн и не смогла сдержаться, ответила, запинаясь от волнения, которое ее тут же, после ее теплого объятия так захватило.
– Ну что ты, я рада… Рада тоже, только не надо при всех и на улице…
– А, понимаю, конспирация! – сразу же восприняла в шутку ее просьбу Джинн, увлекая ее следом за собой на заднее сиденье такой красивой и новой машины…
Боже! Ну что же ты? Помоги, я вся горю! – метались у нее в голове такие спасительные мысли.
Но она, ни секундой более не задержавшись, за ней следом, за ее аппетитной попкой, обтянутой такой красивой и сексуальной кожаной юбкой. Потом неожиданно с ней столкнувшись телами, замерла оттого, что увидела, как Бараева, задирая, высоко, коротенькую и такую сексуальную юбку.… А она быстро и ловко развернулась на таком малюсеньком пространстве и уселась на сиденье, широко раздвигая ноги, притянула ее к себе, прижала и так ее поцеловала, что Кэт сразу же усомнилась, а, верно, ли она с ней так поступает, ведь такая Бараева ее, наверное, так сейчас растерзает! Да и ее отец, он ведь тоже за нее….
Но, с каждым ее поцелуем, все эти мысли слабели и гасли… Они стремительно угасали.… А уже им на смену, следом – за ощущениями ее губ и ее рук, которые уже блуждали по ее телу, упиваясь ее нерешительностью и слабостью, врывались ощущениями приятного возбуждения податливого женского тела. Возбуждение, от соединения двух женских тел, одного молодого и девичьего, словно тела мальчика, и другого, мягкого и покатого, женского. К тому же она уже, как-то удивительно ловко завалила ее на спину, на ноги, согнутые в коленях и уже расстегивала у нее на груди пуговички ее кофточки, а следом залезали к ней ее пальцы, нетерпеливые и теплые…
– Ах, милая, – только и успевали шептать губы Кэт в ответ на ее ласки, – как ты приятно мне все это делаешь! Ну, что ты, что? Зачем же ты пытаешься меня раздеть? А если нас кто-то увидит?
– Ну и пусть! Неужели, ты боишься меня?
– Нет… тебя, нет, что ты, хотя я должна….
– Ну что ты,
