от беспамятства…
– Ну что, ты очухалась, – снова говорит Шушера.
– А чем это они так?
– Да, пластиковой бутылкой с водой! Бьют, а синяков никаких не остается… Болит?
– Еще как…
– Ну, это хорошо…
– Почему хорошо?
– А потому что я думала, что ты и правда свихнулась. А если тебе больно, и ты боль чувствуешь, значит, все с мозгами в прядке, пока что!
– Ночь, это время нашей новой с тобой работы… – доверительно говорила ей, Шушера
– А почему так все тихо? Где девочки?
– Всех забрали наверх и увели…
– Куда увели? Ночь же?
– Да, ночь! Теперь это время нашей новой с тобой работы…
– Работы? Какой еще работы? Я ничего не умею…
– Ничего, этому тут быстро научат…
– Ты думаешь?
– Знаю! И потому тебя сразу же предупреждаю! У тебя, как и у меня, как и у всех нас нет ни малейшего шанса…
– И что, меня обязательно кто-то… Ну, что ты киваешь? Я не хочу, я убегу…
– Знаешь, я видела многих девочек, которые пытались бежать и, к сожалению, многих из них я уже никогда больше не видела…
– Что ты этим хочешь сказать? Что они… Их убили? Ну, не молчи, говори! Значит, и у меня нет никаких шансов… Ну, тогда я лучше сразу умру!
– Знаешь, не говори глупостей! Умрет она? Пока что от этого еще не умирают и многие на это надеются, потому и работают по ночам. А некоторые…
– Что некоторые, говори, не смей мне молчать!
– Ты давай не ори на меня, я ведь хочу тебя подготовить заранее. Ну, лишат тебя этой девственности, и кто о ней потом вспомнит? Я, например, потеряла девственность в тринадцать лет и, как видишь, я до сих пор живая…
– В тринадцать? Как это?
– А вот, так! Даже не хочу вспоминать, потому что все это блекнет перед тем, если ты тут заупрямишься.
– А без этого мне как-то нельзя обойтись? Нет? Что, никак? Нет… Ну а потом что? Лежать под ними, этими скотами и все им в себе позволять? Но это же …рабство, какое-то?
– Да… Самое настоящее сексуальное рабство… А еще, некоторые умники все это называют проституцией! Посмотрела бы я на них, если бы их, как нас, да по пятнадцать раз за ночь…
– Пятнадцать?! Ты шутишь? Как это – пятнадцать. Не верю!
– А вот, тридцать раз – за день, не хочешь?
– Неужели такое возможно… И это когда? Когда, время современное, когда дома мои родные…
– Так! Только не хныкать! Нельзя о родных тут вспоминать, понятно я тебе объясняю? Все! Теперь, главное, пока не забыла и все еще могу тебе передать. Ты помнишь украинку, ну, ту самую, с которой ты спорила в микроавтобусе? Так вот, она мне передала, что тут украинские миротворцы… Ты представляешь? Рядом, можно сказать, наши! А мы ничего не можем!
– Да, обидно, до чертиков. И что же, мы как-то
