лаяли собаки.
– Как в деревне, да? – спросила она. – Или в средневековом городе. А так и есть.
– Что? – переспросил Косточкин.
– Наша гора – средневековая.
– Я бы сказал, примерно начало прошлого века.
– Почему?
– А вот как раз тогда нельзя было где ни попадя фотографировать. Прокудину-Горскому сам царь дал разрешение. Прокудин-Горский, фотограф. Он и ваш Смоленск снимал, кажется.
– Так вы по его стопам к нам?
– Можно и так сказать.
Женщина остановилась у калитки и поблагодарила его. Косточкин опустил ведра на ноздреватую снежную корку.
– Но сейчас-то фотографируют все без разрешений?
– Да, – согласился он, глядя на нее исподлобья и соображая, как бы попросить ее о снимке. – Но всеобщая, так сказать, настороженность – зашкаливает.
– Шпиономания в крови! – ответила она, и по ее лицу в морщинах вновь заскользили чудесные блики.
В этой женщине была какая-то странная стать. С той стороны калитки шумно дышал рослый кудлатый пес. Он не лаял, а только смотрел горящими глазами на Косточкина, и тому было не по себе. Двор за изгородью был довольно непригляден, захламлен какими-то деревянными коробками, ржавыми железками непонятного назначения, возле сарая из какого-то древнего темного кирпича высился остов «козла» без колес, под яблонями стоял линялый диван, обтянутый потрескавшимся черным дерматином или чем-то вроде этого. К стволу кривой раскидистой косматой яблони или груши был прислонен совершенно проржавевший велосипед со струпьями шин на колесах. Дальше стоял старый умывальник с тусклым зеркалом в пятнах. Крыша сарая просела, но еще держалась. А деревянный дом, хотя и в облупившейся голубой краске, производил впечатление крепкого и просторного. На веревке сохло белье. А на крыше круглилась телевизионная тарелка.
Женщина перехватила его изучающий взгляд и заметила, что этот реквизит нового времени не меняет сути. Хотя, наверное, для того, чтобы это уяснить вполне, надо все же немного обвыкнуться, пожить здесь, на горе.
– А часы как раз остановились на колокольне, – вдруг вспомнил Косточкин.
– Нет Времени в часах, как Бога – в храме, – проговорила женщина. Это было похоже на цитату. По крайней мере, звучало напевно. Или просто ее голос стал нечаянно певучим. – Время на горе не зависит от этой колокольни.
Косточкину не хотелось просто так уходить, он медлил, не зная, что сказать… И наконец решился.
– Вы не будете возражать, если… – с этими словами он полез в сумку.
Но женщина его прервала:
– Буду, – быстро проговорила она, почему-то озираясь по сторонам.
– Нет, я просто хотел…
– Это совершенно ни к чему! – резко и твердо заявила она.
Косточкин обмяк, убрал руку с сумки.
– Понимаю, что выгляжу для вас экзотично, но, знаете что, молодой человек…
– Меня зовут Павел Косточкин.
– …знаете,
