рассказать о Докторе. Он почти шептал Розе Алексеевне на ухо, что это очень добрый человек, он многим зекам помогал, выручал, деньги слал семьям. За что сидит? Не знает, об этом не принято говорить в тюрьме. Но он авторитетный зек, к нему начальство прислушивается. А лет ему пятьдесят, не больше. Нет, семьи нет. И, конечно, не врач, это, как на воле говорят, псевдоним такой.
– Да, жаль, в таком возрасте погибать противоестественно, – привычно констатировала врач.
– Скажите, неужели ничего нельзя сделать? – с надеждой спросил Родион.
– Похоже, что нет. Если бы он с самого начала был под наблюдением опытных врачей, да у него было бы достаточно средств, многое можно было сделать.
– А сейчас? К примеру, окажись у него огромные деньги? – последняя надежда выплеснулась из души.
– Молодой человек, вы здоровы и потому так наивны. Болезнь не берет деньги, ей нужна жизнь.
Родя кивнул и опять откинулся в своем кресле.
Бывакин ожидал худшего, но увидел идущего навстречу ему Доктора, сильно обрадовался. Зная, что никакие эмоции здесь неуместны, он подошел, взял из рук больного чемоданчик с вещами и глянул в глаза. В них уже не было жизни, так ему показалось, была боль и тоска. За проходной Доктор остановился, посмотрел на белое небо, на голые стыдливые березки, и Роде показалось, что слеза юркнула с уголка глаза на заросшее щетиной лицо.
– Ты все сделал, как я просил? – спросил вдруг Доктор.
– Все, – четко ответил Родя.
– Куда меня повезешь? – пытался улыбнуться Доктор.
– Смотрящий ничего не сказал, – ответил Родя.
– К нему не поедем. Он меня не любил. К тебе? Как ты живешь? – поинтересовался Доктор.
– Можно. Я один. Только лучше в больницу?
– Потом. Сперва мы с тобой во всем разберемся. – Доктор говорил так, что возражать ему никто бы не решился.
В машине Роза Алексеевна попросила медицинское заключение, быстро его просмотрела и предложила сделать укол, Доктор усмехнулся:
– Поставь чуток наркоши, дотяну до места, там видно будет.
Сопровождающий вмешался:
– Шеф велел сразу в больницу.
Доктор поднял голову:
– А почему не сразу на кладбище? Я почти шесть лет воздухом не дышал, пельменей не ел, шашлыков, запах коньяка забыл. Марксу скажешь, что я беру у жизни три дня на прощание, а потом… потом видно будет.
Обратную дорогу ехали молча и медленнее, Доктор лежал на укрепленных носилках, кажется, дремал, но Бывакин по движениям прикрытых глаз видел, что не спит, думает, переживает. В город въехали ночью, сразу к дому Родиона. Доктор попросил денег, Родя достал бумажник, подал, тот нашел зелененькую и протянул Розе Алексеевне. Она поняла, порылась в медицинской сумке и подала початую упаковку.
