никогда не были спутником счастья, Родя, разве ты не понимаешь простых вещей?
– Ты пожалеешь об этом! Ты обязательно об этом пожалеешь. Ты оттолкнула меня, стоящего на коленях. Никогда не прощу тебе этого!
Он хлопнул дверью и вышел в вонючий коридор общаги. Его трясло. И он не мог бы сейчас сказать, потеря так и не обретенного сына были причиной мстительных ноток в голосе, так знакомых ему, или неудавшийся проект, в котором он был на сто процентов уверен? Ведь он был абсолютно уверен, что Настена бросится ему на шею, будет тысячу раз благодарна, и ни разу не вспомнит о том, как он ее прогнал.
Злой и больной приехал он домой, Варя, видя это, старалась не попадаться на глаза. Бывакин долго сидел в кабинете, среди ночи вошел в комнату Варя, она испуганно вскочила с постели, Родя крепко обнял ее, и легонькую ночную рубашку отбросил в сторону…
Гроза, которой Бывакин больше всего боялся, потому что она могла испортить десять километров грунтовой дороги от трассы до деревни, прогрохотала всю ночь, но дождя он так и не услышал, несколько раз выходил на лоджию: молнии разрывали небеса, освещая неверным светом спящий каменный город внизу и соседние коттеджи, больше похожие на замки. Гром был сухой и хрумкий, будто кто-то огромный там, в небесах, ломал кости и хлёстко, раскатисто бросал их на камни. Он вспомнил, что старый дедушка Ефим в таких случаях судорожно крестился и объяснял маленькому Роде, что гром оттого, что Илья Пророк на своей колеснице по небу летает и швыряет молнии в неверных людей. А бабушка Федора всю грозу стояла перед маленькой прокопчённой иконой в переднем углу, молилась размашисто и уверенно, время от времени пугая Родю словами: «Крестись, лишенец, а то Боженька ругатца!». Он часто в последние дни вспоминал деревню, полуголодное детство, школу, друзей. И мать…
Желание поехать в родную деревню возникло внезапно. Хоронили старого знакомого, другом Родя его не считал, но судьба повязала, вместе встречали Жмыха с командой, а когда началась вольница, вместе громили конторы, ставили своих директоров и через пару месяцев продавали заводики, фабрички, магазины тем, кто готов был платить. Богатели, наглели, Родя поаккуратнее был, через верного человека, хоть и за большой процент, но баксы свои в Швейцарию переправил, а ребята лопухнулись. Когда их повязали, кореш тот переслал просьбу дать следователю двести тысяч зелёных. А у Роди нет ничего. Мог бы, конечно, перехватить, связи имелись на такой случай, но уже тогда доверия к старым подельникам не было, и совместных дел в будущем он не хотел иметь. Так и передал, что бабок нет. Конечно, не поверили, после срока обещали поквитаться, но Бывалый их ждал. Двое исчезли сразу, он не любил даже вспоминать об этом, третий, Стас, скрылся, потом приполз на коленях, кровью поклялся, что претензий не имеет. Родя, а если точнее – Родион Петрович – отправил бывшего друга в гараж, тот когдато в техникуме на механика учился. Встречались редко, а потом ему доложили, что механик в больнице и при смерти, тюремный туберкулёз перешёл в неизлечимую
