потер глаза:
– Дым попал, Равн… – юноша смотрел куда-то в сторону, – они пишут, что Отто фон Рабе, Циклоп, погиб, но в Нойенгамме работали и другие врачи. То есть не врачи, а преступники, и не работали, а убивали… – ни Трзебинского, ни Хессмайера, его коллегу, союзники пока не нашли. Харальд, внезапно, опустил кулак на стол. Чашки подпрыгнули:
– Равн, мы с Хансом не успокоимся, пока все… – юноша прервался, – все кто… – к вечеру пошел мелкий, надоедливый дождь, с моря задул прохладный ветер. Зеленая трава сквера мокла под косыми каплями. Они медленно шли вдоль ограды к своему дому. Степан засунул руки в карманы пиджака:
– Мальчишки едва ни плакали… – он, привычно, думал о норвежцах, как о юношах, – хотя какие они мальчишки? Им едва семнадцать исполнилось, когда Гитлер страну оккупировал. Они в партизанах воевали, Ханс работал на «Шетландском автобусе» … – Степан подумал, что, может быть, стоило вывезти Констанцу из Норвегии именно так:
– Но я не имел права рисковать ее жизнью, и она отказывалась… – Степан пообещал себе:
– Я ее найду, обязательно. Петя поможет, ради меня он все сделает. Констанца выступит на суде, над нацистскими преступниками. Ребята дадут показания, глядя на уцелевших мерзавцев… – по радио сообщили о самоубийстве Гиммлера, в британском плену. Степан помнил холодные, голубые глаза Максимилиана фон Рабе:
– Он не покончит с собой, можно не сомневаться. Значит, он пойдет на эшафот, в петлю. Или я его убью, лично, не дожидаясь казни… – Констанца, правда, хотела открытого суда:
– Незачем утаивать правду, – спокойно говорила жена, – операцию, которую мне провели, делали тысячам женщин. Стерилизации подвергались еврейки, цыганки, несчастные люди, которых безумцы записали в неполноценные создания… – Констанца вскидывала острый подбородок:
– Евгеника преступна. Ни один ученый, имеющий представление о чести и совести, не станет работать в таком направлении. Мы не имеем права заниматься селекцией людей, делением на лучших и худших представителей человеческой расы… – Констанца добавляла:
– Такие исследования должны быть поставлены вне закона, как использование энергии распада ядер, для создания оружия… – Степан был уверен, что жена не согласилась участвовать в военных проектах СССР:
– Констанца против таких разработок… – конструкция, как жена называла экспериментальный самолет, построенный в Пенемюнде, была сугубо гражданским проектом:
– Нацистские инженеры… – жена морщилась, – разумеется, не преминули оснастить конструкцию ракетами. В будущем, на таких самолетах, вылетев из Лондона, мы сможем за два-три часа достигнуть Северной Америки… – Констанца, весело, добавляла: «С тобой за штурвалом, милый мой».
Степан понимал, что вряд ли ему разрешат покинуть Британию:
– Я и сам никуда не уеду, мое место рядом с Констанцей.
