в мирное время не построили оборонительной полосы там, где ее следовало построить, то с началом военных действий немедленно надо было перейти к единственному (в этих условиях) виду ведения боя – к подвижной обороне. Мы занимали оборону по всему фронту, противник вел наступление по балкам, лесным чащам и болотам, да и наступал мелкими группами (правильно сказать проходил) с целью выхода в тыл и создания условий для изоляции и окружения отдельных очагов. При подвижной обороне противник не смог бы создать таких условий, а сам бы попадал в условия окружения или в огневые мешки и уничтожался бы по частям. Слепое следование нормам, правилам без учета условий и особенностей во всех случаях приводило к плачевным последствиям, а в военном деле в особенности.
Правил и норм ведения оборонительного боя армии в полосе шириной более 200 км никто не устанавливал. Значит, надо было к общим уставным указаниям подойти творчески, а не слепо применять их в данных условиях. Смешно требовать проведения контрартподготовки на фронте более 200 км в условиях лесисто-болотистой местности, однако такое требование с началом боевых действий имело место.
По прибытии на командный пункт армии в Агалатово, сразу же доложил командарму о виденном мной и свою оценку обстановки. Оценка обстановки, сделанная мной, была верна только для левого фланга и только для того времени, в которое я был в 43 стрелковой дивизии, и совсем не верна в момент моего доклада. За это время (за время моего следования на командный пункт) противник овладел ст. Кямяря, Сумма, и не встречая не только сопротивления, а и вообще наших войск, продвигался в общем направлении на Койвисто с целью отрезать 43 и 123 сд и не дать им возможности отхода на юг.
О командире 43 сд сведений все еще не поступало. В штабе армии уверены были в его гибели. Никому в голову не приходило подозревать Кирпичникова в предательстве. Переданные мною слова Начартдива, пытались объяснить тяжелым состоянием полковника – бредом. Уж слишком чудовищным было предположить измену… Только через два месяца предательство и измена Кирпичникова стало фактом. В конце октября месяца 1941 года он выступил по радио с обращением к войскам 23 армии, в котором призывал немедленно прекратить сопротивление. Ленинград де окружен. Немцы беспрепятственно идут к Москве. Дни Советской власти сочтены. Предатель Кирпичников стал готовить разведчиков и диверсантов для перехода через линию фронта и засылки их в тыл 23 армии. Чувство полковника Лукина, чувство патриота, горячо любящего свою родину, не обмануло его. Смерть помешала довести до конца разоблачения изменника. Его не обмануло симуляция пьянства Кирпичникова и притворное сожаление о создавшемся положении. Но фактов у т. Лукина не было. Кирпичников, видимо, знал о настороженности своего начартдива, его недоверии к нему и, воспользовавшись ранением Лукина, приказал охране следовать за ним и, пока снимались посты, сбежал.
Положение армии к концу августа и началу сентября было следующим:
142
