Вылет был ночью. На пороге он заметил аккуратно упакованную коробку с сервизом и дорожную сумку.
– Я тебе вещи собрала. Ну и от меня подарки положила. – Таня замялась. – Ты извини маму… она просто устала. Я допишу диссертацию, и мы обязательно полетим вместе, – Таня чувствовала свою вину и не могла скрыть этого. – Ну что я могу поделать? Ну вот, влипла я с этой работой! Ну прости… – Таня обняла Гоги. – Маргоша спит, – шепнула она.
– А диссертация? – улыбнулся Гоги. – Диссертация спит?
И было то, что мирит всех и вся,
И забываются все кровные обиды,
И все приходит на круги своя,
И все равны: рабы, цари, сеиды.
Самолет сел легко и грациозно. Грузинские летчики – это настоящие орлы, парящие на стальных крыльях. Теплый, почти весенний воздух, хотя и был конец декабря, обдал лицо Гоги. Всего семнадцать километров – и он дома! Всего каких-то тридцать минут – и он обнимет маму, сестричку и свою крестную Томарико! Они сядут и будут разговаривать. У Гоги сердце наполнялось теплотой и нежностью. Что-то сладкое и томное разливалось у него внутри – наверное, любовь. Он понял, как сильно он соскучился по дому, по кривым извилистым улочкам, по горячему хлебу и крикам соседей во дворе, по солнцу, по небу, по языку.
«Может, мне и не ехать никуда? Здесь меня лимитой никто не обзовет. Здесь мой дом, родные люди. Только вот Маргоша…» – тут же мелькнуло у него в голове. Он вспомнил ее глазки-вишенки, ее каштановые золоченые локоны, ее заливистый смех, липкие маленькие пальчики, когда она сидела у него на коленях и кормила крошечками. Гоги знал, что уйди он, мать Тани никогда не позволит видеться с дочкой. Он отсек все мысли про «остаться» и решил просто наслаждаться этим моментом, этим счастьем пребывания в родном доме.
Гоги свистнул по-мальчишески и запрыгнул в такси. Рот сам собой растянулся в улыбке.
– Комо-Узнадзе! – выдохнул он.
– Великокняжеская! – поправил его таксист и значительно поднял палец. – Я местный!
– Я тоже!
Радостные крики, возгласы «вай-ме» и слезы счастья. Дом – это там, где тебе рады, просто потому, что ты – это ты, не за что-то, а вопреки всему. Радуются твоим успехам, ошибкам, удачам и не… Рады просто, что ты живешь на свете. Такое возможно только в родном доме, и счастье, если он есть. Ты можешь прийти без звонка и приглашения, с пустыми руками и даже без рук, и тебе настежь откроют дверь и сердце, накроют стол и расправят постель.
Манана не видела сына три года. Теперь она смотрела на него и боялась не заметить какую-то новую черточку, какие-то изменения. Она считывала и запоминала. Инга крутилась и хвасталась новой кофточкой – Таня постаралась. «Все-таки Таня молодец», – подумал Гоги.
Манана сокрушалась, что не приехали все вместе, поставила фотку Маргоши на видное место. Пришла Томарико с возгласами и смехом. В кипенно-белое полотенце были завернуты горячие хачапури.
– Вай-ме! Как я могла не испечь их моему крестнику?! Чтоб глаза мои ослепли, если я тебя не откормлю! – она всплеснула руками и запричитала по-грузински.
