лицу текли слезы.
На столе лежала художественная, написанная маслом картина без подрамника. На холсте красовался букет цветов в вазе. Рассматривая ее, капитан строго спросил:
– Что это за картина, Григорьева?
– Работа французского художника-импрессиониста Поля Сезанна «Букет цветов в голубой вазе», – быстро ответила женщина. – Написана она в 1875 году.
– Почему ты хотела ее вынести?
Женщина прослезилась.
– Виновата, ох, виновата. Черт попутал, хотела продать барыгам и купить продуктов. У меня дома муж-инвалид лёжкой лежит и мама старенькая и больная.
– Сейчас всем тяжело, – невозмутимо изрекает капитан. – Ты меня на слезы и жалость не бери, Григорьева. По законам военного времени тебе положен расстрел. Но если ты все честно расскажешь, то сохранишь себе жизнь.
Женщина давится слезами.
– Я все расскажу, товарищ капитан…
– Для тебя, Григорьева, я сейчас – гражданин капитан!
– Да-да, гражданин капитан, – мямлит женщин. – Меня сосед подговорил, барыга-спекулянт, липовый инвалид Шар.
– Какой Шар?
– Его так все у нас зовут. Вообще он Колька Шаров, сосед из 39 квартиры. Он и попросил. Деньги хорошие обещал…
– Он просил именно эту работу?
– Он просил что-нибудь из работ французских художников-импрессионистов. Я смогла взять этот холст.
Капитан задумался на некоторое время.
Вот он медленно поднимается из-за стола и спрашивает:
– Где можно найти этого Шарова?
– Ну, или дома сидит, – поспешно отвечает женщина, – или с такими же барыгами, как и сам, на Конюшенной площади ошивается. Что-то скупает, продает…
После завершения погрузки ценностей Максимов организовал охрану самолета и пригласил Понаровского и Сергеева на ужин к себе.
– По капле спиртика выпьем за исполненное важное дело? – весело изрек капитан. – У меня есть еще довоенная заначка, снимем усталость от погрузки и выгрузки.
Они прошли в небольшое деревянное аэровокзальное помещение, зашли в типично служебный кабинет. Максимов сначала позвонил в Москву дежурного по ГРУ и проинформировал о загрузке самолета. Затем Понаровский позвонил в приемную Жданова и также сообщил о ходе работ.
После этого изрядно уставшие мужчины приступили к ужину…
В 22 часа Сергеев поднялся в самолет. Командир корабля закрыл входную дверь грузового салона. Затем визуально осмотрел закрепленный груз. Весело бросил:
– Ну что, лейтенант, махнем вдоль по Питерской, да на троечке?
– Махнем, товарищ майор, – в тон ответил Ермолай.
Майор проследовал в кабину пилотов. Транспортный самолет с бортовым номером 13 после короткого разбега, натужно гудя, взлетел. Сделав круг буквально над самым городом, он на небольшой высоте лег курсом на юго-восток.
При
