/p>
Шутник. Сам Билли ростом почти семь футов и черный, как антрацит-металлик, аж блестит. Это к нему привыкать надо.
– Понятно, – киваю. – Короче, Билл, слушай мою команду – сейчас интенсивно трезвеем, отбиваемся в койку, а завтра с утра идем сдаваться копам. Осознал?
– Соси бензин! – возражает Билли. – Быстро трезветь нельзя. У меня посталкогольные страхи знаешь какие? Удавиться впору, хлоп твою железку.
– Не страшнее моих страхи, – говорю. – Стандартный набор. Экзистенциальный ужас, горькая дума о неотвратимости смерти, глубокое осознание бессмысленности всего. Эй, Билли! Напарник! А что у нас насчет силы воли?
– Она у нас ого-го, хлоп твою железку! – рапортует Билли, расправляя плечи.
– Значит, мы сумеем вынести предстоящее унижение с гордо поднятыми головами. И вообще, лучший выход из запоя – через трудотерапию.
– Тебя бы на мое место, – вздыхает Билли, снова уныло сутулясь.
Даже про «железку» свою любимую забыл.
А поздним утром понедельника мы, дыша перегаром, вваливаемся в полицейский участок и, раздвигая грудью всякую мелюзгу, топаем прямиком к лейтенанту.
Лейтенант нам широко улыбается.
– Неужто образумились? – спрашивает.
– Короче, – говорю, – мистер Гибсон, к черту лирику. Получаете нас в свое распоряжение сроком на одну неделю. По окончании срока вы снимаете арест с наших машин. Мы убираемся отсюда на полном газу и никогда, слышите, никогда больше не возвращаемся. Прошу запомнить, это целиком на вашей совести.
– Нервный вы какой-то, Айвен, – замечает лейтенант.
– Всем расскажу, что работаем из-под палки. Всем.
– Айвен, дорогой, – говорит лейтенант, – это и так ни для кого не секрет. Местные знают, что мне понадобилась ваша чудесная хреновина, но вы отказались, и тогда я вас прижал. Поверьте, народ на моей стороне. На стороне того, кто отстаивает интересы города, и кто вообще… Прав.
– Это мы еще посмотрим, чья сторона правая, чья левая. Ну, по рукам?
– Ладно, я разговор записал, – говорит лейтенант.
– Я тоже. И?..
– Значит, вы признаете, что у вашего сотрудника мистера Вильяма Мбе… Мбу…
– Мбабете. Вильяма Мбабете. Да, я признаю, что у Билли есть эта, как вы ее назвали, хреновина.
Лейтенант глядит на Билли, глядит на меня и вдруг спрашивает:
– А не врете, Айвен?
Я от изумления хватаю у него со стола бутылку содовой и выпиваю ее одним махом. Билли, который поутру вообще тормозной, а с похмелья окончательно утратил реакцию, выдергивает из моей руки уже пустую емкость и что-то укоризненно сипит.
– Вру, конечно, – говорю, отдышавшись. – Нету у Билли никаких уникальных артефактов. Это мы подурачились чуток, а местные неправильно поняли. Зря вы нас задержали, мистер Гибсон, только печень обоим подпортили. Ну, расстанемся друзьями? Разрешите нам уехать подобру-поздорову?
Тут Билли меня отодвигает, просовывается к столу, нависает над лейтенантом и хрипит угрожающе:
– Отпусти по-хорошему, страшный белый человек, пока не началось, хлоп твою железку!
– Так, – говорит лейтенант, – вопросов больше не имею. Садитесь, вам сейчас кофе сделают. Кларисса! Зайдите.
– Воды! – хрипит Билли. – Много холодной воды! И капельку виски.
Появляется Кларисса, этакий пупсик современного американского стандарта, глаза бы не смотрели. Мордашка сделанная, ножки подправленные, бюст того и гляди треснет. Страшна, наверное, была до коррекции как смертный грех.
– Кларисса, будьте добры, принесите нашим гостям кофе. И еще холодной воды.
Билли протягивает длиннющую граблю и хватает пупсика за задницу.
– Пять тысяч каждое полужопие, хлоп твою железку! – заявляет он уверенно.
Пупсик разворачивается и дает хулигану в глаз. С руки, заметьте. Воспитанная, значит. А могла бы и каблуком.
– Все свое, кретин, – сообщает пупсик Биллу, выпадающему из кресла.
Удар у пупсика будь здоров.
– И спереди тоже? – интересуется Билли, сидя на ковре и держась за скулу. – Ты чего, андроид, что ли?
– Шеф, можно я ему добавлю? – холодно спрашивает пупсик.
– Не сейчас, Кларисса, он нам еще пригодится, – ухмыляется лейтенант, очень довольный. – Принесите все-таки кофе.
Пупсик задирает носик и выходит.
– У нее
