его, крадёт информацию. Шпионку, однако, успевают поймать, и Союз остаётся с носом.
– Брехуны, – буркнули из угла.
– Согласен. Но это, справедливости ради, чисто коммерческий, легковесный продукт без претензий на историчность, да и вообще на серьёзность, кассовый шлягер. И развлекает он, кстати, ничуть не хуже, чем «Триста парсеков». Вы следите за моей мыслью, коллеги? Мы не во ВГИКе, нас интересует, ещё раз подчёркиваю, не мастерство режиссёра, а историческая тенденция. Советский зритель идёт на фильмы про вымышленное будущее, американский – про вымышленное прошлое. Мы смотрим вперёд, а они – назад! Чувствуете разницу? Вот наше преимущество, наш несомненный козырь!
Он торжествующе ткнул пальцем в экран, прямо в лоб прекрасной шпионке. После чего немного перевёл дух и заметил:
– У меня, разумеется, и в мыслях не было утверждать, что сравнение двух этих киноподелок – достаточная база для обобщений. Кино – не довод в научном споре, но занятная иллюстрация. Штаты никак не свыкнутся с мыслью, что мы умудрились их обскакать. Страна, которую мучают фантомные боли прошлого, замедляет своё развитие. Хромает, если угодно. Массовое, повальное увлечение «альтернативной» историей – признак такого недомогания. Вот, собственно, о чём я хотел сказать.
– А чё они вообще парятся? – спросила Кнышева в своём стиле. – Насчёт «антиграва»? Мы же с ними поделились по-честному.
– Да, поделились, только не сразу. В первые годы секретность была полнейшей. Меры предосторожности, насколько можно судить, принимались прямо-таки параноидальные, даже писка наружу не доносилось. КБ работало на износ. Построили первые образцы, опробовали на стендах, потом начались полёты – это уже во второй половине шестидесятых. Полигон в Астраханской области. Американский спутник сфотографировал одну из машин, в Пентагоне ей дали прозвище – Каспийская черепаха. Ломали головы, что это за штуковина, с ходу ничего не придумали, но заинтересовались всерьёз. А у нас тем временем пошла подготовка к серийному производству.
Преподаватель умолк, задумчиво потёр переносицу. Сейчас он казался слегка растерянным, будто не знал, какую выбрать формулировку. Аудитория терпеливо ждала, даже хихиканье на задних рядах почти прекратилось.
– Знаете, коллеги, – заговорил он наконец снова, – я до сих пор не могу понять, как мы тогда на это решились. Это ведь был, по сути, исторический катаклизм. Добровольный, но безжалостный слом прежнего технологического уклада. «Антиграв» внедрялся не только в военной, но и в гражданской области, повсеместно. Экономика трещала по швам, в любой момент мы могли сорваться в пропасть, но каким-то образом удержались. Чудо свершилось, потому что люди в него поверили…
Лектор развёл руками, признавая, что термин «чудо» – не самый очевидный в рамках истмата. Опять повернувшись к доске, смахнул с неё «Красную гравитацию» и продолжил обычным тоном:
– Так вот. Стало понятно, что очень скоро американцы выведают секрет или сами его раскроют – подсказок
