у всех прохожих; оставили позади зардевшийся цветочный киоск, потом лоток с газетами и журналами («Правда», вопреки расхожему анекдоту, была). С плаката в торце ближайшего дома недобро щурился Ленин в кепке, проверяя, как город готовится к великому юбилею, до которого осталась неделя.
Капсула в ухе ожила снова, принимая звонок.
– Алло.
– Юрий Дмитриевич? – спросил женский голос с обвинительной интонацией. – Вас беспокоят из ректората.
– Слушаю вас, – он слегка напрягся.
– Ждём вас к половине девятого.
– Простите, а что случилось?
– Вам всё объяснят на месте. Не опаздывайте, пожалуйста. Ваш преподаватель предупреждён, поднимайтесь сразу к нам.
– Понял.
Юра, отключив связь, подумал, что утро начинается бодро. Динамично, как принято сейчас говорить. Сначала глюки, потом привет от начальства – не каждый может похвастаться.
– Чего там? – спросил Андрей. – С кем ты так официально?
– К декану вызывают. То есть, тьфу, не к декану даже, а сразу к ректору.
– Серьёзно? И по какому поводу?
– Без понятия. Мне не докладывали.
– А вам, товарищ Самохин, и не должны ничего докладывать. Ваша комсомольская совесть должна вам подсказать сей же час, чем вы провинились перед партией и народом. Да, подсказать, чтобы открыть дорогу к раскаянию. И помочь вам наложить на себя добровольную… э-э-э…
– …епитимью, – подсказал Серёга с готовностью.
– Вот именно, эту самую. Благодарю, коллега.
– Юмористы, блин. «Крокодил» от зависти обрыдается.
Приятели свернули на улицу, ведущую к универу, и Юре почудилось, что он попал на праздничную открытку. Или в фотоальбом, призванный продемонстрировать миру, как ярко живётся в Стране Советов.
Синело небо, на фасадах алели флаги, вдоль дороги застыли жёлтые тополя, а между ними текла людская река, и блестели на солнце разноцветные куртки – малиновые, карминные, канареечные, горчичные, пурпурные, оливковые, фисташковые, хвойно-зелёные, мандариновые, янтарные. Оттенка старинной меди, морской волны и влюблённой жабы. Октябрь, сытый и по-южному щедрый, в свой предпоследний день расплёскивал краски, чтобы уйти в историю налегке.
– Ладно, Юрец, – сказал Серёга, когда они поднялись на крыльцо, – расскажешь потом, чего от тебя хотели.
– Ага. Увидимся.
Лавируя между группами галдящих студентов, Юра пересёк вестибюль по диагонали. Краем уха выхватывал обрывки разговоров и сплетен:
– …да он вообще опух, за три прогула к зачёту не допускает…
– …классно, скажи? Хоть бы на демонстрации такая погода…
– …акустика там – отстой…
– …перигелий – два на десять в восьмой степени…
– …планшет
