как ты смеешь! – возмутился Ирвин, вскакивая с места. – Я – заслуженный…
– Вы играете с огнем. Сами понимаете, чем может обернуться для вас правда, – перебил канцлер от магии, сплетая пальцы и хмуро глядя на меня исподлобья.
– Зато я прекрасно понимаю, чем обернется моя ложь. Пусть даже ущерб себе, но во благо чужой репутации, – усмехнулась я, идя на принцип и чувствуя себя, как двоечник на педсовете. – Я напишу статью. Упущу, так сказать некоторые подробности, но факт того, что прошлые заслуги не имеют ничего общего со старческим маразмом, я обязательно раскрою.
– Я еще раз повторяю, – зловеще произнес канцлер от магии. – Статья должна быть серьезной. Да, действительность придется приукрасить, но это – ваша работа. Если бы не Ирвин Гамильтон, то половину города стерли с лица земли эпидемии. Так что своему появлению на свет вы обязаны ему! За вами никто не стоит, поэтому я бы не рекомендовал вам …
Я почувствовала, как кто-то положил руки на спинку моего стула. Я даже не оглянулась. Не скажу, что этот странный жест придал мне самоуверенности, скорее он заставил меня слегка напрячься. Попасть между молотом и наковальней – сомнительное удовольствие.
– Вы же понимаете, чем чревата для вас правда? Даже с морально этической стороны? – поинтересовался канцлер от магии, внезапно сменив тон. – Человек, сидящий перед вами – легенда. Имейте же уважение. Элементарное уважение к чужим заслугам.
– Искажения фактов в угоду прошлым заслугам – неприемлемо, – раздался позади меня голос инквизитора. – Я вспоминаю о прошлых заслугах только при вынесении приговора рецидивистам.
– Я настаиваю на том, чтобы преступницу наказали по всей строгости закона! Мой бесценный Аннус, который я имел глупость назвал в честь это бессовестной девицы, пострадал из-за нее! – орал Ирвин, заглядывая в глаза своему защитнику, тыкая в меня пальцем и вскакивая со стула. На нем был все тот же слипшийся халат, одинокий тапок и заляпанные клеем очки. Жалкое зрелище. «Легенда становится психом!» – промелькнул в моей голове спонтанный заголовок. Неплохо. Совсем неплохо. Я подумаю.
– После этого заявления, я намерен ввести цензуру на названия, – раздался позади меня голос. – С завтрашнего дня мое постановление вступает в силу. Одной бессонной ночи вам должно хватить, чтобы достать словари и вспомнить правила словообразования и благозвучия. В противном случае я каждое заседание буду зачитывать особо понравившиеся названия вслух. Ирвинг Гамильтон! Будет справедливо, если я начну с вас. И если кто-то рассмеется, я приму меры. Даже с учетом прошлых заслуг, боюсь, что ваше кресло освободится очень скоро и его займет более достойный кандидат.
«Да здравствует наш суд! Самый гуманный суд в мире!» – промелькнуло у меня в голове. Канцлер от магии нахмурился и подался вперед. Ирвин надулся от гнева, как индюк, захлебываясь от негодования.
– Нет! Ни
