предложение о его продаже, словно сам был как-то заинтересован в этом.
Были и всякие другие мелочи, мельтешившие на заднем плане его сознания. Что-то не так с этим Пеппардом… Они пересекли дорогу, обходя навозные комья, оставленные на мостовой проезжающими экипажами, и двинулись дальше. Септимус стал необычно молчалив. Ламприеру уже не составляло особого труда держаться с ним в ногу, хотя вопросы по-прежнему донимали его. Они возвращались не той дорогой, по которой пришли утром. Когда они обошли сзади гостиницу Линкольнз-инн и достигли Португал-роуд, Ламприер повернулся к своему молчаливому спутнику.
– А почему вы хотели узнать, что думает об этом Пеппард? – Он показал конверт с бумагами.
Септимус остановился и посмотрел на конверт.
– Потому что Скьюер дурак, – коротко ответил он и снова пошел вперед, ускорив шаг.
Теперь Ламприер с трудом поспевал за ним.
– А Пеппард – умный клерк на службе у дурака? – Втайне Ламприер согласился с оценкой, которую Септимус дал поверенному. Впрочем, он тут же молча укорил себя за это.
– Пеппарду не повезло.
– Но все-таки – зачем его спрашивать?
– Я его ни о чем не спрашивал.
– Однако вы собирались это сделать, – настаивал Ламприер.
Септимус пнул ногой какое-то невидимое препятствие у себя на пути.
– Да, собирался, – признал он. – Скьюер вообще еле понял, что имеет дело с соглашением. А Пеппард… – И он остановился.
– Пеппард – что?
– Пеппард – это мозг конторы «Чедвик, Скьюер и Соумс». По крайней мере, так говорят. Мне кажется, это правда. – Он втянул носом воздух. – Черт побери, я умираю с голода.
– Так это правда? – напомнил Ламприер.
– Да. Было время, когда Пеппард считался одним из самых знающих юристов Лондона. Ему была открыта дорога к успеху, к высоким постам, но затем разразился скандал. Это было очень давно, около двадцати лет назад.
Ламприер вспомнил сдержанность клерка, которую он принял за робость.
– Какой скандал? – спросил он с нескрываемым любопытством.
– Этого я не знаю толком, что-то со страховкой. С морской страховкой, кажется. Это было так давно! – Септимус отмахнулся от всего этого раздраженным движением руки. – Я хочу есть, – заявил он с таким видом, словно по сравнению с этой проблемой вопросы Ламприера были сущей ерундой. – Так вот, мне нужно поесть и… – Он заметил впереди на углу таверну: – И выпить.
Ламприер почувствовал, что тоже голоден. Таверна испускала соблазнительные запахи. Септимус повернулся к своему спутнику и затараторил:
– Послушайте, я понимаю, что все это… – он сделал широкий неопределенный жест рукой, – …вам непонятно. Если вы хотите выяснить, почему Эдмунд, то есть граф, хочет приобрести этот обрывок пергамента, почему бы вам не спросить его об этом самому? Почему бы нам не встретиться всем троим? А?
Ламприер
