всем, кроме своей профессии. Его гость разрешает себе расслабиться.
…Он медленно шел вдоль домов, сердце его громко стучало, отчасти от волнения, отчасти от недавнего бега. Гравий скрипел под ногами. Он приблизился к единственному месту в переулке, представлявшему собой укрытие. Так и есть. Пеппард оказался там.
– Пеппард, – сказал он…
– Мистер Ламприер! – в удивлении воскликнул Пеппард.
– Что? – Ламприер поднимает отсутствующий взгляд. – Простите меня, Джордж, мои мысли были далеко, я… – Но он не хотел смущать Пеппарда во второй раз и не стал объяснять, где именно были его мысли.
– Я говорю, что прежде всего здесь есть слова «плавания морем», «плавания морем к самым берегам Восточной Индии» и так далее; возникает вопрос, сколько было таких плаваний, и ответа на него здесь нет. В этом документе, во всяком случае. Во-вторых, речь идет здесь об «усилиях», которые прилагает в пользу вашего предка Томас де Вир, – продолжает Пеппард. – О том, какого рода эти усилия, здесь не упоминается, хотя я могу сделать некоторые предположения, исходя из пункта третьего, вот: «как своего промежуточного агента и представителя». Почему «промежуточного»? Точнее, почему возникла необходимость в слове «промежуточный»?
Ламприер не имеет ни малейшего понятия. Мысли Пеппарда уже складываются в какую-то картину, они ведут к определенной цели, это ему было ясно, но сам он чувствует, что заблудился.
– Пункт четвертый затрагивает все эти вопросы. Вот, смотрите: «невзирая на срок давности или смерть» – смерть, заметьте! – «одной или обеих», и так далее. – Пеппард останавливается и тут же продолжает: – На вечные времена? Но если это соглашение между двумя людьми, то почему же смерть не может прекратить его? Неопределенность присутствует здесь не в языке, а в самой сути того, о чем идет речь. – Пеппард раздраженно барабанит пальцами по столу.
…Он поддержал Пеппарда, который с трудом стоял на ногах, последовали взаимные объяснения, Пеппард был в полнейшем замешательстве. Потом они вместе шли обратно, Пеппард чуть слышно указывал дорогу, Ламприер все время извинялся: он должен был махать ему энергичнее, громче звать. Он все время виновато прятал распиравшее его чувство торжества, удовлетворение от охотничьего азарта. Они были недалеко от переулка Синего Якоря, где располагались меблированные комнаты, которые Пеппард называл своим домом…
– Продление, – говорит Пеппард решительно.
– Продление, – эхом откликается Ламприер.
– Сколько было плаваний? До какой степени представитель? Насколько «промежуточный»? Сроком какой длительности? Вот в чем заключаются вопросы, – энергично утверждает Пеппард.
– Вот так вопросы, уж…
– Видите ли, тут возникают два возможных предположения. Первое – будущее понимается как нечто само собой разумеющееся, и договор заключается навечно, «невзирая» и все такое, вот. – Он указывает
