style="font-size:15px;"> В одиннадцать вечера в больнице появился Бобров.
– Ну как дела? – спросил он, неловко застегивая белый халат.
– Пока не ясно. Ждем профессора, – ответил генерал.
– Вижу, неплохо ждете, – заметил полковник, оглядев профессорский письменный стол, заставленный тарелками со всевозможной снедью.
– Присоединяйтесь, Никита Васильевич, – предложил Аксенов.
– Я из дома, – отказался от еды Бобров. – Моя помощь нужна?
– Ты бы, полковник, проследил, чтобы Глеба на трассе не дергали. Он без документов на машину по шоссе идет, – попросил Грыжин.
– Его с Питера ведут. Не беспокойтесь, Иван Григорьевич, – успокоил Бобров.
– Для вас мой кабинет не маловат? – спросил возникший на пороге профессор, с изумлением оглядывая собрание родственников и друзей.
Надя бросилась к Ермакову, остановилась возле него, но сказать ничего не смогла.
– Ты кто? – Профессор оглядел с ног до головы бледную красавицу, но ответа не, дождался.
– Это его жена Надя, – пришел на помощь Грыжин.
– Только, милочка, не падайте здесь в обморок, – строго предупредил Ермаков и, улыбнувшись, добавил:
– Мне на сегодня вашего мужа вполне достаточно.
– Как он? – еле прошептала Надя.
– Будет жить. А при такой красавице жене, по-моему, будет жить очень даже неплохо, – ответил Наде Константин Филиппович.
И, поняв, что данных слов для нее недостаточно, прошел к своему креслу, резво освобожденному Севой, и устало уточнил:
– У вашего мужа сломано несколько ребер. Одно раздроблено. Маленький осколок ребра откололся. Его пришлось удалить. Именно это, а не пулевое ранение давало температуру. Простреленная нога тоже запущена. Но… капельницы, антибиотики… Интенсивная терапия… Через две недели заберете.
Реакция собравшихся ничем не отличалась от истошного вопля болельщиков после гола, забитого любимой командой.
– Вы с ума сошли! Тут же больница, – оборвал профессор, стукнув от возмущения тростью об пол. – Быстро по домам.
Грыжин взял чашку, сполоснул ее кипятком из чайника, затем извлек из кармана свою фляжку и вылил остаток жидкости.
– Профессор, это хороший армянский коньяк. Выпейте за здоровье Петра. А мы уж дома не один тост произнесем за ваше здоровье.
Ермаков усмехнулся, взял у генерала коньяк и медленными глотками опорожнил чашку. Надя подошла к профессору, схватила его руку и начала быстро ее целовать.
– Полноте, милая. Мужчинам руки не целуют, – смутился Ермаков. – И потом, мне кажется, что вам звонят.
Надя вытерла слезы и вынула из сумочки мобильный телефон. Звонил Глеб.
– Глебушка, родной, все в порядке! Петру ампутацию делать не будут.
– Ура! – закричал Глеб.
– Вы где? – спросила Надя.
– У меня потек
