почитать стихи.
– Приезжайте еще, мы послушаем с вами пластинку с романсами Александра Вертинского, – сказал он мне на прощание.
Его приглашение так и сохранилось в моей памяти. Владимир Алексеевич ждал меня, ибо звонил несколько раз, приглашая зычным окающим голосом в Переделкино послушать великого русского «шансонье». Мои сбивчивые ссылки на занятость накаляли телефонную трубку стыдом, но даже талантливый русский писатель энциклопедического ума с душой поэта не мог в тот момент перестроить мое сознание, наполненное лишь одной идеей – как обустроить власть для народа. Я все сильнее вовлекалась в большую политику, и мой поезд начинал брать опасный разгон. Кто знает, что случилось бы со мной дальше, если бы не встреча с моим возлюбленным Федором.
Он сказал мне:
– Ирочка, в этом мире ничего нельзя изменить. Человек пришел на эту землю, чтобы искупить свои грехи, исправить самого себя, а не окружающий его мир. Если бы это человек понял, то не нужно было бы ломать голову, как побороть все пороки, что рождает наша грешная жизнь на земле.
Сказанное было как гром среди ясного неба. Почувствовав мое смятение, он добавил:
– Ты женщина. Ты человек. Тебе предназначено любить, вот и люби.
– Но справлюсь ли я с этим одна?
– Я помогу тебе. Для этого мы с тобой и встретились.
Прохожие обращали внимание на двух бородатых мужчин, увлеченных беседой и не замечающих унылое движение людей в мрачном подземелье московского метро. Когда они вышли на свет и склонивший голову бронзовый Пушкин заставил их на минуту сбавить скорость, один из путников спросил другого:
– А куда мы идем, Демьян?
– Я же тебе говорил, Федор! К Анатолию Дмитриевичу Заболоцкому – другу Шукшина.
– Ну ты даешь, Демьян! Я не успеваю с подготовкой экспедиции, у меня нет ни минуты свободного времени, а мы с тобой просто так идем в гости.
В этот день мы договорились с актрисой Валентиной Малявиной, по воле судьбы ставшей мне одной из близких подруг, пойти после обеда в гости к Анатолию Дмитриевичу Заболоцкому – другу и оператору-постановщику фильмов Василия Макаровича Шукшина «Калина красная», «Печки-лавочки».
Его квартира с высокими потолками дома дохрущевской эпохи напоминала музей. Древние иконы, картины, старинная мебель и редкие книги – все разом обрушилось на меня как живая история.
– После смерти Шукшина я так и не нашел режиссера-единомышленника. Тогда и решил заняться фотосъемками, – с грустью рассказывал о себе известный оператор.
Я рассматривала книгу Анатолия Дмитриевича «Лик Православия» – первое в России издание работ фотохудожника о русских православных храмах.
– Между прочим, сегодня один из редчайших, подлинно русских художников Демьян Утенков придет ко мне с уникальным путешественником Федором Конюховым. Вот у каких людей вы должны взять интервью
