Колькину ладонь.
Мы все, молча, наблюдали за происходящим. За неуклюжими манипуляциями с Колиной раной доцента, за падавшей капля за каплей тёмной кровью в пыль паркета, друг за другом. Оглядываясь на товарищей и подмечая интерес, страх, либо отвращение на знакомых лицах. Никто не решался вымолвить слова, внимая стонам хорошо знакомого всем парня, а также натужному пыхтению преподавателя.
Семирядинов поднялся. Орлиный профиль доцента возвысился над головами учеников. Жестким взглядом, обошедшим наши лбы, впору было отправлять в атаку римские легионы. – Кто-нибудь поможет мне, или здесь все боятся крови? – он ещё раз медленно оглядел собравшихся студентов и неожиданно остановил свой взгляд на Сашке. – Снимай ботинок. И аккуратнее, я прошу.
Мой друг, не колеблясь, сел в ногах Исакова. Я, было, бросился ему на помощь, но затем остановился. Они смогут и без меня. Конечно смогут.
Доцент поддерживал плечи Коли, пока Саша крайне медленно и осторожно освобождал ногу. Как только он снял ботинок, со ступни полилась густым потоком бурая кровь. За моей спиной пошатнулась и упала на стол одна из девчонок.
– Вот как! Японский бог… – Сашка одной рукой держал ногу Исакова, а в другой его вымокший от крови ботинок. Он повернулся ко мне и многозначительно повертел ботинком в воздухе. Подошва на манной каше была толстой, прочной и, клянусь богом, абсолютно целой.
В ответ я опять лишь развёл руками. Что сказать? Чертовски странно!
Мой друг двумя пальцами стянул бурый от крови носок с Колиной ноги. Раздались изумлённые крики и сокурсники подались назад. Начиная от внутренней части ступни, и затем вдоль всей пятки шёл глубокий порез, из которого, не останавливаясь, струилась кровь.
– Астафьев, давай! Работай, – Семирядинов кивнул Сашке и тот, не медля, стянул через голову свою кофту. Руки моего друга уже по локоть обагрились Колькиной кровью. Он сидел на коленях, словно практикующий с мертвецами агхори, внушающий ужас и отвращение. Плотно обмотав кофту вокруг ступни, Саша и доцент помогли Коле привстать на здоровую ногу.
До того относительно державший себя в руках Исаков заплакал.
– Потом Коля, потом. Надо потерпеть, – Семирядинов вновь бросил вызов. – Снесём его на первый этаж. Кто-нибудь поможет?
Я подхватил Исакова под ногу. С другой стороны взялись ещё двое ребят, и мы осторожно понесли его вниз по лестнице к медпункту.
За все время нашего пути доцент несколько раз повторял «Все будет хорошо», в чём я впервые сильно засомневался после того, как Коля завопил: – Ребята посмотрите на лицо, а! Умоляю, скорей. По-моему чего-то там плохо!
Мы уставились на его лицо. Под носом открылась небольшая, но препротивнейшая ранка, из которой дьявольской росой выступило несколько капель крови. На подбородке наливался бардовый синяк, в центре которого отчетливо выделялись кромки некогда почти незаметного шрама. Но самое неприятное зрелище являла собой кожа на шее. Она вся была в мелких царапинах и
