я видела, как мучительно и тягостно рвать супружеские узы, тем сильнее ощущала, насколько недостает браку того, что составляет основу счастья и равенства, – в понимании самом высоком и еще недоступном современному обществу. Более того – общество старается принизить священный институт брака, уподобляя его коммерческой сделке. Оно всячески подрывает устои этого священного института, чему способствуют и нравы самого общества, и его предрассудки, и его лицемерная подозрительность.
Когда, желая чем-нибудь себя занять и рассеяться, я начала писать роман, мне пришла в голову мысль изобразить любовь исключительную, вечную – до брака, в браке и после того, как оборвется жизнь одного из супругов. Потому-то я и заставила восьмидесятилетнего героя моей книги провозгласить верность единственной женщине, которую он любил.
Идеалом любви является, безусловно, верность до гроба. Законы нравственности и религии сделали этот идеал священным, имущественные соображения его искажают, а гражданские законы зачастую препятствуют его осуществлению либо превращают в одну только видимость; но здесь не место это доказывать. Да на роман «Мопра» и не возложена столь трудная задача. Чувство, обуревавшее меня, когда я его писала, выражено словами Бернара Мопра в конце книги: «Она была единственной женщиной, которую я любил; никогда другая не привлекла моего взора, не испытала страстного пожатия моей руки».
На границе Марша и Берри, в местности, которая называется Варенной и представляет собой обширную пустошь, пересеченную дубовыми и каштановыми лесами, в самой глухой чащобе этого края, можно встретить развалины притаившегося в лощине небольшого замка. Зубчатые башенки его открываются взору примерно лишь в сотне шагов от опускной решетки главного входа. Вековые деревья, окружающие замок, и скалистые вершины, встающие над ним, погребли его в неизбывном мраке, и, пожалуй, лишь при полуденном свете можно пробраться по заброшенной тропинке, ведущей ко входу, не споткнувшись об узловатые корни и старые пни, на каждом шагу преграждающие путь. Эта угрюмая лощина, эти унылые развалины и есть Рош-Мопра.
Не так давно последний из Мопра, которому эти мрачные владения достались в наследство, приказал снести кровлю замка и распродать все до единого стропила и балки; потом, словно желая надругаться над памятью предков, он велел сорвать ворота, разрушить северную башню, разобрать до основания крепостную стену и удалился вместе с рабочими, отряхнув прах от ног своих и предоставив поместье лисам, орланам и змеям. С той поры какой-нибудь дровосек или угольщик, живущий в одной из хижин, что разбросаны окрест, проходя днем по краю лощины Рош-Мопра, дерзко насвистывает или посылает этим развалинам крепкое проклятие; но на склоне дня, едва с высоты бойниц донесется крик козодоя, дровосек или угольщик молча спешит мимо и время от времени осеняет себя крестным знамением, как бы заклиная нечистую силу, гнездящуюся в разрушенном замке.
Признаюсь, мне и самому делалось как-то не по себе, если случалось проезжать ночью этой лощиной; не стану клятвенно заверять, что в иную грозовую ночь и я не пришпоривал коня, спеша избавиться от тягостного чувства, навеянного соседством старого замка: ибо еще в детстве имя Мопра пугало меня не меньше, чем имена Картуша{2} и Синей Бороды{3}, а в страшных сновидениях тех лет прадедовские сказки о людоедах и оборотнях зачастую переплетались с подлинными и весьма недавними событиями, создавшими семейству Мопра недобрую славу по всей округе.
Порой, когда, охотясь за зверем и наскучив ждать в засаде, мы с приятелями подходили погреться у костра, который угольщики жгут всю ночь напролет, я слышал, как при нашем приближении роковое имя Мопра замирало у кого-нибудь на устах. Но, едва нас узнав и уверившись, что призрак одного из этих разбойников не затаился среди пришельцев, люди начинали шепотом плести такие небылицы, что волосы подымались дыбом. Я не стану вам их пересказывать – довольно и того, что эти страшные россказни омрачили мою душу.
Отсюда не следует, что повесть, которую я для вас предназначаю, будет приятной и веселой; напротив, я прошу у вас прощения, представляя на ваш суд описание событий столь мрачных; но к впечатлению, какое повествование это на меня произвело, примешивается нечто до того утешительное и, если осмелюсь так выразиться, до того благодетельное для души, что, надеюсь, вы не осудите меня, снисходя к тем выводам, какие оно подсказывает. Впрочем, историю эту поведали мне совсем недавно; вы просите меня что-нибудь рассказать; вот превосходный случай, и, принимая во внимание леность и бесплодие моего воображения, я не премину им воспользоваться.
На прошлой неделе мне удалось наконец повстречаться с Бернаром Мопра. Последний отпрыск этого семейства, он давно уже порвал со своей гнусной родней и, в знак отвращения к воспоминаниям детства, разрушил фамильный замок. Бернар – один из самых уважаемых людей в округе; живет он на равнине близ Шатору, в красивом деревенском доме. Как-то раз очутился
Жорж Санд работала над романом «Мопра» с лета 1835-го по весну 1837 года. Первая публикация – в «Ревю де дё монд» с апреля по июнь 1837 года.
С середины 1830-х годов в творчестве писательницы наметился перелом: осознав бесплодность бунта героя-одиночки, она идет навстречу передовым веяниям эпохи, сближается с левыми республиканцами, сочувствует революционным выступлениям против режима Июльской монархии, знакомится с идеями утопического социализма. Жорж Санд встает на путь создания социальных романов, поднимающих острейшие общественно-политические проблемы.
«Мопра» – первое из произведений на этом пути; на историческом материале здесь ставятся социальные и нравственные вопросы, глубоко волновавшие демократическую общественность 30-х годов.
Действие романа развертывается в канун Великой французской революции. Атмосфера предреволюционной эпохи создается не только тем, что герои зачитываются сочинениями просветителей, не только упоминанием о триумфальной встрече Вольтера в Париже или эпизодами участия героя в американской войне за независимость, – весь роман пронизан антифеодальной, просветительской тенденцией, ощущением нарастающих социальных потрясений. Роман раскрывает исторический крах дворянства, его экономическую деградацию и моральное вырождение; так выродились старшие Мопра, превратившиеся в грабителей и убийц. Не многого стоят и столичные аристократы – салонные болтуны, и «просвещенный», благовоспитанный дворянин де ла Марш, и даже прекраснодушный, но пассивный и беспомощный Юбер Мопра. Беспощадно изображена и другая опора старого порядка – католическое духовенство, например, фигура лицемерного интригана и мракобеса – настоятеля обители «обутых кармелитов». Характерно, что Жан и Антуан Мопра, отрицательные персонажи романа, скрывают свое злодейское нутро под рясой нищенствующих монахов – траппистов. Весьма колоритно изображены и судебные порядки в старой Франции. Приговор, выносимый писательницей всем темным силам прошлого, беспощаден.
Но каковы пути общественного прогресса? На этот вопрос Жорж Санд отвечает развертывая историю трудного, полного испытаний пути Бернара Мопра – главного героя романа. В образе Бернара утверждается центральная идея романа – мысль о великой роли социального и нравственного воспитания: чтобы сделать общество справедливым, нужно просветить и возвысить человека, облагородить его чувства и страсти. Эта идея еще раз четко формулируется на последних страницах произведения. Просветительская по своему характеру, она наполняется в романе боевым демократическим пафосом.
Юный Мопра, до семнадцати лет живший в феодальном разбойничьем гнезде, полон высокомерия и эгоизма; природные задатки его заглушены, нравственные понятия извращены, инстинкты разнузданны. Но, попав в иные условия, в среду гуманных и просвещенных людей, он начинает меняться. Процесс этот труден и мучителен. Постепенно учится Бернар уважать человеческую личность, обуздывать страсти, подчинять свои действия гуманным принципам. Могучей силой и стимулом духовного перерождения и возвышения становится любовь Бернара к его кузине Эдме, последовательнице идей Руссо. Любовь, главная тема ранних романов Жорж Санд, выступающая в них как абсолютная ценность, обретает здесь во многом новое идейно-психологическое звучание. Любовь помогает герою побеждать эгоизм, укрощать инстинкты, духовно обогащает его, ведет его не в идиллическое уединение (как героев «Индианы»), а на путь активного участия в жизни и служения людям. «Требуется тяжелая работа и высокая воля, чтобы сделать из страсти добродетель, – писала Жорж Санд в 1835 году. – Если мы хотим возвысить общество, возвысим также наши страсти».
Очень важно, однако, что Бернар испытывает и другое влияние: он открывает для себя духовное величие народа. Громадную роль во внутренней жизни и судьбе героя играет доморощенный деревенский философ Пасьянс. Влиянием его определяются все важнейшие узловые моменты судьбы и нравственной эволюции Бернара, начиная с предметного урока, преподанного Пасьянсом высокомерному барчонку, и кончая той ролью, которую он сыграл, сумев спасти Бернара, ложно обвиненного в убийстве. Образ Пасьянса – первая попытка Жорж Санд найти в народе своих положительных героев. Человек, полный благородной плебейской гордости и активной доброты ко всему живому, Пасьянс не только способствует духовному росту Бернара, но растет и сам, приобщается к ценностям культуры; передовые идеи века падают на благодатную почву вековой жажды социальной справедливости, подспудно живущей в народе. Полуграмотный деревенский чудак-отшельник становится пропагандистом идей Руссо, глашатаем чаяний трудовых масс накануне штурма старого порядка, а затем – революционным деятелем.
«Мопра» – роман о воспитании личности, рвущей с моралью и практикой эксплуататоров и находящей нравственную опору в народе. Показательно, что буржуазно-либеральная критика, игнорируя боевой демократический дух романа, пыталась интерпретировать его лишь как проповедь примирения, сотрудничества и любви между классами (статья Шодзега в «Ревю де Пари» в 1837 году).
Выход Жорж Санд за пределы проблематики частной жизни определил новые жанровые черты романа. В «Мопра» своеобразно сочетаются черты исторического романа, романа воспитания, психологического романа и романа приключений. Мастерское воссоздание прошлого со всеми приметами, с запоминающимися, свойственными эпохе социально-психологическими характерами (таков, например, аббат-вольнодумец Обер) Жорж Санд сочетает с увлекательной фабулой, психологически тонко нарисованную картину внутреннего мира героя, историю его духовного роста – с сатирическими зарисовками, с обличением носителей зла.
Писательница выступает в романе как зрелый мастер языка, умело индивидуализирующий речь персонажей.
В России «Мопра» впервые был опубликован в журнале «Московский наблюдатель» за 1837 год (тт. 13 и 14). В 1841 году В. Г. Белинский опубликовал в «Отечественных записках» (т. 16, № 6) рецензию на роман, который он назвал одним из лучших созданий Жорж Санд, подчеркнув глубину, благородство и поэтичность идеи, лежащей в основе произведения.
