о тех ужасах и не поддающихся описанию страданиях, которые человечество навлекло само на себя.
На следующее утро поезд подходил к австрийской границе. Хотя фронт был еще более чем на сто верст, но уже начиналась атмосфера войны. На пограничной станции Радзилович нужно было пересаживаться в австрийские вагоны, так как австрийская колея немного уже нашей, и потому русские поезда доходили только до этой станции.
Вся платформа была набита солдатами. На сером фоне этой массы рельефно выделялись голубыми пятнами отдельные группы пленных австрийцев, которых направляли в глубь России. Железнодорожные пути были забиты воинскими эшелонами и санитарными поездами. Много встречалось раненых со сверкающими белизной перевязками на руках и ногах.
Едва я вышел из вагона, как смешался с тесной толпой солдат, и много трудов стоило мне добраться до коменданта станции, где я узнал, что австрийский состав идет в час дня.
Делать было нечего, и я расположился с вещами в маленьком зале 1-го и 2-го классов, битком забитом военным людом. Очевидно, большинство, как и я, ожидало австрийского поезда, и я с ужасом подумал, как мы все поместимся. Время тянулось очень долго. От скуки я вышел на платформу. В это время с австрийской стороны подходил эшелон с пленными австрийцами. Когда поезд остановился, я подошел к первому попавшемуся вагону и начал частью по-польски, частью по-немецки разговаривать с австрийцами. Но они плохо понимали. У большинства из них был очень изнуренный вид, хотя они не скрывали своей радости, что попали в плен. Это были в большинстве руссины, которые, как известно, симпатизировали русским и потому сдавались нашим войскам целыми десятками тысяч почти без всякого сопротивления. Едва поезд остановился, как тотчас вагоны окружили наши солдаты, которые с любопытством принялись рассматривать «австрияков». Тотчас завязалась своеобразная беседа. Нет ничего забавнее, когда русский солдат начинает говорить с пленными. Пленного он называет не иначе как «пан» и, объясняя ему что-нибудь, подкрепляет свои слова такими выразительными жестами и подмигиваниями, что тот быстро понимает, о чем идет речь, и отвечает, всеми силами стараясь, чтобы его поняли. Многие солдаты угощали пленных кто табаком, кто хлебом, чем последние были очень тронуты и, принимая подарки, в знак благодарности отдавали честь по-австрийски и говорили: «Русь карашо». У одного из конвойных, сопровождавших эшелон, я расспросил подробно, где и когда взяты в плен эти австрийцы. Оказалось, что в последние дни бои на реке Сан в Галиции приняли необычайно ожесточенный характер, так как река Сан для австрийской армии – последняя серьезная преграда на галицийском плацдарме, этим и объясняется то упорство, с каковым они ее обороняли.
В то время как я разговаривал с конвойными, ко мне подбежал, запыхавшись, мой денщик Франц и воскликнул:
– А я тебя, ваше благородие, по всей платформе ищу!.. Сейчас наш поезд подадут.
Я быстро пошел в зал
