Комната. Эмма Донохью

      – У меня болят уши, – говорю я ей.

      Мамины брови взлетают вверх.

      – Слишком тихо вокруг.

      – А, это потому, что мы не слышим всех тех звуков, к которым привыкли. Ну, например, тех, которые издает поток теплого воздуха из обогревателя или работающий холодильник.

      Я играю с больным зубом, пряча его в разных местах – под комодом, в банке с рисом или за жидкостью для мытья посуды. Я стараюсь забыть, куда спрятал его, а потом радуюсь, находя. Ма режет всю зеленую фасоль, которая была в холодильнике; зачем так много?

      И тут я вспоминаю о приятном эпизоде, случившемся ночью.

      – Послушай, Ма, а где мой леденец?

      Она все режет свою фасоль.

      – В мусорном ведре.

      Почему он оставил его там? Я подбегаю к ведру, нажимаю на педаль, крышка подскакивает со звуком пинг, но никакого леденца я не вижу. Я роюсь в апельсиновой кожуре, рисе, рагу и пластиковых упаковках. Ма берет меня за плечи:

      – Прекрати.

      – Он принес мне эту конфету в подарок, – говорю я ей.

      – Это мусор.

      – Нет, не мусор.

      – Да он потратил на этот леденец, наверное, центов пятьдесят. Он хотел над тобой посмеяться.

      – Я никогда еще не пробовал леденцов на палочке. – Я сбрасываю ее руки с моих плеч.

      На плите нельзя ничего разогреть, потому что нет электричества. На обед мы едим скользкую мороженую фасоль, которая еще противнее вареной. Но мы должны ее съесть, а то она разморозится и пропадет. По мне так пусть пропадает, но еду надо беречь.

      – Хочешь, я почитаю тебе «Сбежавшего кролика»? – спрашивает Ма после того, как мы умываемся холодной водой.

      – А когда нам включат ток?

      – Извини, но я не знаю.