тесно были связаны ваши семьи, так что догадаться, что ты устроишь что-то такое, не представило сложности, – Ральф продолжал хранить дружелюбное спокойствие. Услышав мягкий голос, Ингрид подняла голову, – Поэтому я решил подбросить в твой рюкзак маячок на случай, если что-то пойдет не по плану. Как видишь, он пригодился.
Рену захотелось сбросить рюкзак прямо здесь, но он взял себя в руки. Злость давила так сильно, что он не сразу смог заговорить.
– Можете делать с ней все, что хотите, – бросил он, проходя мимо Ральфа прямо по направлению к лестнице, – Но не рассчитывайте на многое. Прощай, Ингрид. Ты можешь рассматривать это как избавление, но все равно, скорее всего, скоро умрешь.
Ингрид, которую Расмус успел отвязать от стула, теперь заново связывая руки за спиной, проводила удаляющуюся спину отчаянным взглядом. Кляп помешал ей окликнуть Рена, и тот в мгновение ока исчез из вида. Девушка обреченно обмякла на руках похитителя.
Последние слова парня заинтересовали Ральфа.
– Что он имел в виду? – задумчиво пробормотал он, но ход мыслей прервал Вернер.
– Ты что, позволишь ему вот так уйти? – голос бывшего солдата кипел возмущением, – Что, этот маленький кусок дерьма может делать, что хочет? Он вообще, собирался привозить к нам девчонку?
Ральф поднял руку в успокаивающем жесте.
– Разумеется, собирался, – он сделал шаг в сторону, пропуская Расмуса с Ингрид. Девушка проводила его долгим взглядом, оставшимся без ответа, – Рен предан Фронту, хотя и очень по-своему.
***
Рен возвращался домой в самом пренеприятном расположении духа, которое не стеснялся срывать на всем, что попадалось под ноги. Встреча с давно потерянной подругой детства и так немало поколебала неизменное спокойствие, но худшим было то, как легко Ральф разгадал его намерения. Рен не любил проигрывать, даже тому, с кем находился на одной стороне, и пережитое унижение жгло его сердце раскаленной сталью.
Злясь на самого себя за глупость, он постоянно возвращался мыслями к тому, что сказала девушка. Ингрид, вопреки ожиданиям, ничего не знала ни о разломах, ни о другой стороне. Похоже, даже находящегося полностью на крючке Сената Беренсена все-таки решили не посвящать ни в какие подробности, связанные с разломами. Похвальная предосторожность и печальные новости для Ингрид, резко теряющей в глазах Фронта какую-либо ценность.
Рен старался не думать о дальнейшей судьбе девушки, но знакомое лицо постоянно вставало перед глазами помимо воли. За долгие годы Ингрид мало изменилась, сохранив детскость черт и невинность взгляда, навеки потерянную в нем в день, когда произошел разлом. Вспоминать освещенный надеждой взгляд девушки при виде него было невыносимо. Рен затряс головой, отбрасывая навязчивый образ. Кем бы ни являлась Ингрид для него в прошлой жизни, он давно принял решение, что до объединения мира не будет думать ни о ком, кроме своей семьи. Если ради достижения цели требовалось пожертвовать девушкой, он был готов это сделать.
Просто
