же отец. Летисия Спенсер была богатой наследницей Фэрхоулма, а Летти – одна из многих нью-йоркских официанток, едва сводящих концы с концами.
А этот голос так похож на… Прозвучал, как…
Она медленно повернула голову. И… задохнулась.
На обочине тротуара около блестящей черной спортивной машины в свете уличных фонарей стоял Дариус Кириллос. Красивый и неотразимый, в дорогом черном шерстяном пальто, снежинки вьются и падают ему на плечи, на темные волосы.
Дариус? Здесь?
– Ты видела это? – возбужденно произнес утром отец, разложив газету на кухонном столе. – Дариус Кириллос продал свою компанию за двадцать миллиардов долларов! – Он поднял глаза, замутненные от анальгетиков, недавно сломанная рука висела на перевязи. – Летти, ты бы позвонила ему… вдруг он снова в тебя влюбится.
– Дариус? – прошептала она. – Это… ты?
Он шагнул к ней. Свет от фонарей падал только на темные волосы, присыпанные снегом, а лицо было в тени. Летти думала, что он исчезнет, стоит ей коснуться его. Но она на это не осмелится.
А он коснулся ее. Протянул руку и погладил темный завиток, выбившийся из завязанных в хвост волос, и накрутил на палец.
– Ты удивлена?
Все тот же голос… густой, с легким акцентом – раннее детство он провел в Греции. Он – не видение. Сердце громко забилось. Дариус… Мужчина, страсть к которому она целых десять лет пыталась побороть. Мужчина, о котором помимо воли мечтала ночами. Он здесь. Сейчас.
– Что ты тут делаешь?
Темные глаза оглядели ее с головы до ног.
– Я приехал за тобой.
Теперь свет падал на его лицо. Он совсем не изменился. Он все тот же, каким она его помнила. Тот же юноша, которого она полюбила еще маленькой девочкой, а потом, когда выросла, ее закружила запретная любовь. До того, как пожертвовала своим счастьем, чтобы спасти его.
Он провел рукой по ее плечу. Ей хотелось плакать, хотелось спросить его, почему он так долго не появлялся.
Она заметила, что его взгляд задержался на ее одежде: старое пальто не застегнуто – сломалась молния – и видно застиранное ресторанное белое платье. На ногах белые ортопедические туфли – чтобы ноги не болели. И ноги у нее… голые, потому что последние колготы порвались.
Проследив за его взглядом, Летти покраснела:
– Я не одета…
– Не важно. Поедем.
– Поедем? Куда?
Он взял ее руку в свою, и она уже не замечала ни холода, ни снега.
– На Средний Манхэттен. Там у меня пентхаус. – Он смотрел на нее сверху вниз. – Ты поедешь?
– Да!
Он повел ее к блестящему низкобортному спортивному автомобилю, открыл дверцу, и она села в салон, где приятно пахло дорогой кожей. Этот автомобиль стоит никак не меньше того, что она заработала за десять лет в ресторане. Летти провела рукой по красивой телячьей коже бледно-кремового цвета.
Дариус сел рядом и завел мотор, автомобиль рванул вперед и понесся в темноте в сторону престижных районов Парк-Слоуп и Бруклин-Хайтс. Они пересекли Манхэттенский мост и въехали в район Нью-Йорка, который больше других облюбовали туристы, – Манхэттен.
– Итак, – с усмешкой произнес он, – твой отец вышел из тюрьмы.
Летти неуверенно посмотрела на него из-под ресниц.
– Недавно.
Дариус снова взглянул на ее старое пальто и видневшееся форменное платье.
– И теперь ты готова изменить свою жизнь.
Это что – вопрос или предложение? Он имеет в виду, что это он хочет изменить ее жизнь? Он узнал правду о том, почему она предала его десять лет назад?
– Изменения даются не просто, – тихо сказала она.
– Это так. – Он крепче сжал руль.
Летти не сводила глаз с его профиля, от темных прямых бровей, носа с горбинкой, чувственных губ. Ей все еще казалось, что она спит. Дариус Кириллос… После стольких лет он разыскал ее в дешевом ресторане и везет в свой пентхаус. Он – единственный мужчина, которого она любила…
– Почему ты за мной приехал? – шепотом спросила она. – Почему именно сегодня, после стольких лет?
– Твое сообщение…
Она не посылала ему никаких сообщений.
– Какое сообщение?
Он улыбнулся:
– О’кей. Пусть будет по-твоему.
Сообщение? У Летти промелькнуло подозрение. Отец
