устремил суровый взгляд на Тэдзиму – тот продолжал упорствовать.
– Значит, вы намерены наказать женщину, опубликовав ее имя в печати?
– Бросьте, вовсе не нужно так ставить вопрос! И потом, сейчас речь идет совсем о другом. Мы считаем, что полиция неправомерно скрыла от нас имя и адрес женщины-водителя. Вы проявили самоуправство! Напечатать ее имя или нет, мы решим сами, после того как взвесим все за и против и оценим случившееся применительно к общему благу.
– Объясните, почему мы не вправе принять такое решение за вас?
– Потому что факты утаиваются намеренно! Не зная подробностей об участниках происшествия, в частности их имен и адресов, мы никак не можем проверить достоверность предоставленных вами сведений, мы не можем узнать, надлежащим ли образом рассмотрены те или иные дела. Кроме того, если уж в Центральном полицейском управлении префектуры начнут публиковать прессрелизы, скрывая персональные данные, кто помешает окружным участкам тоже, так сказать, сглаживать углы? А если предположить наихудший вариант развития событий, можно представить, как с помощью такого сокрытия персональных данных маскируют неудобную правду или прибегают к разного рода уловкам.
– К каким еще уловкам?
– Слушайте, мы ведь всего лишь… – сбоку выдвинулся высокий и тощий Ямасина.
Миками сразу вспомнил, что записал о нем: «Дзэнкен таймс». Временно исполняющий обязанности редактора. Университет Ф. 28 лет. Третий сын секретаря парламента. Дамский угодник. Неудачник»…
– …Когда кто-то упорно что-то скрывает, невольно задаешься вопросами. Может быть, виновница происшествия – дочь какой-нибудь большой шишки. Может, дело пытаются спустить на тормозах, потому что старик – пьяница.
– Глупости! – Сам того не замечая, Миками повысил голос.
Ямасина пожал плечами. Другие репортеры закричали:
– Это вы говорите глупости!
– Конечно, мы начинаем что-то подозревать, раз вы так упорно все скрываете!
– Раньше вы тоже утаивали имена беременных женщин? Нет. Требуем разъяснений!
Миками сделал вид, что не замечает издевательского тона некоторых журналистов. Он понимал: если начнет отвечать, скоро тоже раскричится.
– Миками, смотрите, что получается. – Наконец и Акикава вступил в игру; он медленно опустил руки вдоль корпуса. Он вообще не спешил, вел себя как примадонна, которая наконец выходит на сцену. – Понятно, чего вы боитесь: если, из-за того, что имя виновницы аварии появится в прессе, с ней самой или с ее будущим ребенком что-то произойдет, все осудят вас, полицию!
– Не в том дело. Просто в некоторых обстоятельствах участники событий имеют право на частную жизнь.
– Право на частную жизнь? – усмехнулся Акикава. – Правильно ли я вас понял? По-вашему, мы сейчас должны заботиться о правах виновных?
– Да.
В комнате снова поднялся шум.
– Бросьте!
